Райдо Витич - Обитель Варн
на недельку, я б эту серость облагородил, раскрасил яркими красками.
— Ну, дядя Игнат, — восхитился прыти мужчины парень.
— А что? — выгнул тот бровь, отвлекшись от лицезрения частокола стройных ножек,
— Очень некоторые экземпляры выдающиеся. Спереди особенно. Смотри вон,
шатеночка, черноглазая. Кто такая?
— Наташка. Интеллект стремится к нулю, амбиции к Альдебарану.
— Ух, ты, — рассмеялся мужчина. — Как ты ее: катком и по всем позициям. А они
у нее… весьма. Ладно, поверю тебе на слово. Поищем более гармонично развитые
экземпляры. Куда пойдем? Я лично голоден, да и ты, думаю, после обилия принятых
в голову знаний не прочь перекусить. Предлагаю ресторацию. Пошли?
— Не знаю, — замялся парень.
— Я знаю, — хмыкнул мужчина, увлекая парня к выходу.
Они не спеша шли по проспекту. Гнездевский то и дело оборачивался, провожая
взглядом наиболее симпатичных представительниц женской половины населения. Игнат
улыбался, с некоторой завистью поглядывая на дядю. Он всегда ему нравился.
Мальчишкой Игнат часто копировал выражение лица дяди, походку, едкие выражения.
Вот только так и не научился, как он воспринимать действительность: легко, бодро
шагая по жизни.
— Вы домой к нам заходили?
— Нет, только с лайнера, племяш.
— Надолго к нам?
— Как получится. Может, уже вечером улечу, а может, на пару суток у вас зависну.
Прогонишь? — подмигнул и тут же развернул парня влево, беззастенчиво указывая
пальцем на стройную блондинку, гордо вышагивающую по соседней дорожке,
параллельно им. — Ты смотри, какие лани без охраны фланируют!
Парень пожал плечами — девушка, как девушка.
— Ясно, — кивнул Гнездевский и побрел дальше, придерживая Игната за локоть. —
Делаю вывод — ты влюблен.
— С чего вы взяли? — нахмурился тот: неужели дядя уже с мамой разговаривал, и
та наябедничала?
— Логика, малыш. Женщинами не интересуешься и при этом не монах, а вьюношь в
полном расцвете гормонов. Я в твоем возрасте… Ну, да ладно, опустим
автобиографические подробности. А то пойдешь по моим стопам, Инга меня убьет.
Наша матушка в свое время сильно моими знакомыми недовольна была. В каждой какой-нибудь
изъян находила. Боялась — женюсь, карьеру под каблучок брошу и все — жизнь в
сортир.
— Мама тоже не довольна, — вздохнул Игнат.
— Удивил, — хмыкнул мужчина. — Мама самая придирчивая профессия. Не стремись
ей угодить — бесполезно. По опыту знаю. Даже если твоя избранница будет
обладательницей национальной премии во всех областях, мисс Вселенная и идеальная
хозяйка, все равно маман найдет к чему придраться. Женская ревность называется.
Не сталкивался еще с ней?
Парень загрустил, задумался:
— С женской — нет, — выдохнул, не скрывая печали. Вспомнился ему ненавистный
Бэфросиаст, наглый, непробиваемый вампир-соперник.
— О-о! Слышу нотки меланхолии и упадничества. Сталкивался с мужской ревностью —
я прав? Ну-ка, рассказывай, малыш, дяде Игнату, в чем печаль. Обещаю помочь
бескорыстно. Пользуйся моим опытом пока я здесь.
— Если б все так просто было, дядя Игнат.
Мужчина посерьезнел:
— Проблемы?
— Большие. Со всех сторон. Мать в крик, отец раздражен. А остальное… лучше не
то, что говорить, но и думать — тоска.
— Влюбился так, что и жениться готов? — спросил с пониманием и сочувствием.
— Да, люблю. Причем так, не поверишь, дядя Игнат, жизнь бы отдал, не раздумывая,
в ад спустился бы, как Орфей.
— Н-да, ничего себе у тебя дела… Давай-ка зайдем в `Замок', там и поговорим,
— кивнул на эффектную вывеску ресторана.
— Да, я и есть не хочу… Спать уже не могу. Лекции тоже мимо…
— Зря. Любовь — любовью, а обед должен быть по расписанию. На борьбу за свое
счастье нужны немалые силы. А у тебя от голода их нет и на борьбу с депрессией,
не то что с соперником. Слушай старших: вперед за деликатесами с убойным
количеством витаминизированных калорий. Усладим желудки, а заодно разомнем мозги.
Две-то головы лучше, а, племяш? Ты пойми, бабы, пардон, мамзели и мадамы любят
сильных, непробиваемых, а ты что мякиш: мни — не хочу. Не интересно им, а тебе в
итоге маетно, — болтал Гнездевский, пропуская парня в помещение ресторана.
Витражные окна в средневековом стиле, резные столы и стулья, полумрак,
разбавленный неоновым светом свечей, тягучая музыка древности довершили начатое
капитаном — парень совсем размяк, расстроился и чуть не плакал, оглядывая
интерьер ресторана.
— Красиво, правда? — обвел взглядом серые камни стен и гобеленов Гнездевский.
— Жутко, — просипел Игнат, хмуря брови.
— Что так? По-моему, очень даже. Экзотика. Вон гобелен видишь? Настоящий между
прочим: сцена битвы при Пуатье. Какой век?
— Пятнадцатый.
— Незачет. 1356 год от рождества Христова. Ладно, оставим историю стран,
вернемся к твоей истории. Меню посмотрел? Что приглянулось?
— Ничего.
— Ясно, — Гнездевский щелчком пальцев подозвал официанта и заказал обед на
свое усмотрение. Вскоре стол ломился от обилия аппетитных блюд.
— Нам это не съесть, — заметил парень.
— Придется, — улыбнулся мужчина, принимаясь за утиную грудку. — Ты ешь и
рассказывай. Винца вон для аппетита глотни. Знатное вино, Игнат, отвечаю.
Парень потянулся к высокому бокалу, попробовал рубиновой жидкости и выпил все,
вслушиваясь в органную рапсодию, бередящую душу.
— Закусывай, — опять потревожил его горькие раздумья мужчина, подливая вино и
кивая на порцию утки. Парень нехотя принялся есть, но больше пил вино и
задумчиво смотрел на мужчину, решая, стоит ли ему поведать свою грустную историю
безответной любви. Дядя Игнат, конечно, не отец с матерью. Что ценно: опытный,
умный, уверенный в себе. Родителям, о чем бы с племянником ни говорил, разговоры
не передает, принимает любой юношеский бред серьезно. Но впервые Игнат не
решался открыться даже ему, не знал, как. А надо бы, надо — подгонял сам себя.
