Papirus - Будь здоров
Закончив раздумья я…, чуть не вывалился из сосредоточения. Оказывается моё бессознательное, имея заранее определенную цель, уже действовало. Никаких рук с венцом трубочек вместо кистей я не увидел. Вместо этого, Слава Богам, удержав концентрацию, я смог наблюдать завершение процесса слияния с больным. Еще раз вспомнилось — «Мы — это магия. Магия — это мы». Другой человек и, подозреваю, любое другое существо это тоже магия. Слившись с магией, я мог слиться воедино с любым объектом. Вероятно. Я еще не додумал эту мысль, потому что…, Боги, кто бы знал, как больно мне стало. Я прочувствовал все раны воина, как свои собственные, будто это мне весь живот располосовали вражеской шпагой, замагиченной на множественные повреждения тканей в месте проникновения. Я поспешно стал блокировать рецепторы, но потом спохватился и просто приглушил болевые ощущения, поскольку мое бессознательное, как я заметил, уже приступило к процессу исцеления и болевые сигналы служили своеобразными ориентирами для восстановления поврежденных магических узоров структуры тела. Мне уже, как оказалось, не нужны были десять пар рук, чтобы выполнять работу по восстановлению разрушенных участков, гармонизации работы и балансировке функционирования органов. Процесс шел стремительно и уверенно. Причем я точно знал, что восстановление идет согласно, так сказать, проекту раненого, а не моего. Как-то естественно, как вдох и выдох я стал им руководить, концентрируя энергию на разных участках в порядке очередности. В точности, как главнокомандующий идеальной армией, где все от офицера до рядового педантично исполнительны и прекрасно знают свое дело. Например, мысленным усилием указал сначала прочистить окружающие сосуды, убрать токсины из крови, вывести мусор, состоящий из колец пробитой кольчуги, белья и грязи, и только потом приступать к восстановлению поврежденной печени. Потоки энергии, скручиваясь в нити, пополняли мои запасы и шли на восстановление узоров раненого. Количество нитей, как я понял, ограничивалось не числом рук, как раньше, а моими способностями, не теряя концентрации, бессознательно управлять всем многообразием процессов. Я был в самых лучших чертогах Богов от счастья, что перешел, наконец, на новый уровень, но и ясно сознавал, что еще в самом начале пути. Это осознание своей малоопытности, недостаточной тренированности и неумелости выражалось в ощущениях ловца при игре в мяч. В самом начале он не видит объект своей охоты, но отчасти чувствует. Он может поймать его, но чисто интуитивно, далеко не всегда и ненадежно. После множества игр, и множества попыток, через старание и страдания игрока на нудных тренировках, наконец, наступает качественный скачок, и он начинает видеть полет мяча. Теперь он вполне уверенно и надежно его ловит, но… заодно он стал видеть, что на самом деле в его направлении летят десятки мячей. А он пока успевает поймать только один. Вот так. Жар счастья от новых возможностей и холод понимания своей малоопытности. Исцеляя этого раненого, я не только понял, но и прочувствовал, как был самонадеян, когда взялся исцелять инвалидов Сербано. Сколько тогда не доделал или сделал, что называется, на живую нитку. Но, Слава Богам, нигде всерьез не напортачил, и они до сих пор вполне живы и относительно здоровы.
Увы. Минеральные вещества, белки, жиры и углеводы, потребные организму раненого, по этой нити передать было невозможно… или я не знал как. Мой щенячий восторг от преодоления нового рубежа чуть не привел к трагедии. Я вовремя спохватился, что мои силы и ресурсы, как и раненого, далеко не безграничны. Проверив собственное состояние, убедился, что еще немного и на второго тяжелого меня не хватит. А это для него смерть. Пришлось, как не жаль, свернуть восстановление, законсервировав его на достигнутом уровне.
Я по нити-лучу переместился в другую фуру и приступил к исцелению второго раненого, уже уверенно слившись с ним и приглушив болевые ощущения. Теперь я постоянно контролировал наше с ним состояние и не переступал черты, когда наши организмы начнут, истощив запасы, поедать сами себя. Некоторая толика энергии у меня осталась, и я решил «навестить» первого раненого, посмотреть, как у него обстоят дела. При этом мне вспомнился не сам раненый вживую, а его магический узор. Есть! Вот оно! Между нами моментально образовалась нить связи, как в пещере со Свентой. Мое сознание оказалось в первой фуре, и я увидел больного на том же месте, где оставил. Да, и куда бы он мог деться? Главное, что я понял в этой ситуации — нить связи состояла как бы из двух скрученных навстречу друг другу спиралей. В этом-то и было ее отличие от нити-луча. Причем нить-связь образовывала некий мост между двумя нашими узорами, поддерживаясь с двух сторон. Я немедленно прекратил контакт и задумался. Значит, установление такой связи между целителем и простым человеком может этого человека просто напросто убить, истощив его запасы магии. У немагов восстановление запасов магии для нужд структуры тоже происходит естественным образом, но многократно медленнее. С моей точки зрения нить-связь потребляла не так уж много. Но что для меня немного, для обычного человека может быть смертельно. Я срочно сформировал нить-луч в фуру к первому раненому и с огромным облегчением убедился, что ничего непоправимого не произошло. По моим приблизительным оценкам обычный человек за минуту поддержания нити-связи, должен потерять энергии, как при двухчасовой колке дров. Заодно я проверил состояние раненого. Оно было удовлетворительное.
Моим первым порывом было немедленно проверить работу связи со Свентой, но я вовремя остановил себя. Мои запасы ресурсов были почти пусты и… что-то надо делать с затратами энергии Свенты. Она хоть и маг и очень даже боевой, но она после родов и может быть ослаблена. Поэтому первым делом, прежде чем, радостно утомлять ее своими разговорами, надо придумать, как сформировать и где разместить у нее запас нитей для поддержания связи.
Я с облегчением вздохнул, приоткрыл глаза, чтобы прикинуть, сколько мне осталось спать этой ночью и, увидев розовеющее небо, понял, что очень немного.
Завтрак я готовил, двигаясь, как таракан, нанюхавшийся зелий против насекомых. Меня шатало и корежило, но я мужественно довел дело до конца — приготовил завтрак, отвары для раненых и Олисии, укрепляющее зелье для себя. На раздачу поставил Кримуса, а сам уселся с тройной порцией в сторонке и, жмурясь на утреннее светило, не спеша, употребил продукты по назначению.
Посуду быстро помыли, вещи упаковали, свернули лагерь и отправились в путь. Граф был мрачен и молчалив. Они с капитаном постоянно что-то обсуждали и поторапливали отряд. Меня, честно говоря, в это утро никакие загадки не волновали. Я просто залез в фуру и нагло заснул. Даже склоны не стал просматривать магическим зрением — напрягаться было выше моих сил. Проснулся уже ближе к вечеру. Слава Богам, за время моего сна не произошло никаких нападений вооруженных людей, монстров, диких зверей и камнепадов, заодно с ливнями и ураганами. Вскоре должен был показаться горный замок графа, и я вылез немного размять ноги и осмотреться. К моему удивлению, несмотря на продолжительный сон, усталость так и не прошла. Она была не физической и не моральной, разумеется. Можно было бы свои ощущения весьма приблизительно описать, как эмоциональное и умственное утомление. Не хотелось думать, чувствовать, двигаться. Вылез из фуры я только потому, что сам себе приказал сделать это. И ноги передвигал, потому что так положено после долгого лежания. Наконец, устав бороться с самим собой, я снова влез в фуру и лег, апатично уставившись в тряпку, образующую крышу повозки. Теперь я на своей шкуре почувствовал, почему целителям прямо запрещается проводить следующее исцеление раньше, чем через сутки после первого. Я догадывался, что этой ночью, если я вздумаю работать, это грозит непредсказуемыми последствиями. Мной непредсказуемыми, разумеется, так как опытные целители, наверняка, бывали в экстремальных ситуациях, когда надо было спасать людей, не взирая ни на что, и очень даже способны эти последствия предсказать. Об этом они мне говорили без подробностей: «Очень плохо. Это надо чувствовать. Поверь пока на слово». Скажи мне раньше об этом состоянии, когда есть силы, но ничего даже есть не хочется — это мне-то — никогда не поверил бы.
