Ричард Кнаак - Право по рождению
Он читал, и понимание его росло. Возбуждаясь, он просматривал первую грань снова и снова. Каждый раз сообщение становилось яснее. Выражение его лица всё больше походило на детское, ибо то, что было написано там, наполнило его благоговением.
Так Мендельн всё читал и читал…
* * *Ульдиссиан смотрел на человека перед ним, не веря своим глазам. Ромий, преступник. Ромий, обращённый.
— Что… Что вы здесь делаете? — вопросил Ульдиссиан. Его взгляд метнулся к нескольким лицам, какие можно было разглядеть. Он узнал большинство из них. Все они были из Парты.
— Когда мы обнаружили твоё исчезновение, о Святой, мы испугались худшего, особенно после того, что случилось с мастером Этоном и его мальчиком! Никодем — хороший ловчий, и некоторые другие тоже! Мы как можно скорее отправились за тобой! — Ромий улыбнулся. — Но с тобой всё в порядке!
— Вам не нужно было идти за мной, — сказал Ульдиссиан. — Вы подвергаете себя опасности… А как же ваши семьи?
— Все мы пошли по доброй воле, — ответил кто-то. — И наши семьи, понятное дело, тоже с нами! Мы бы ни за что не оставили их! Разве не так?
Раздался гул одобрения. Ульдиссиан начал замечать, что фигуры позади тёмной толпы не такого крупного сложения. Некоторые были откровенно малы. Они и не подумал, что это могли быть женщины или, раз уж на то пошло, дети.
Но зачем брать с собой семьи в такую отчаянную погоню?
Его стало подташнивать.
— Ромий, почему вы все здесь?
— Как же, чтобы ты научил нас ещё чему-нибудь, о Святой! Чтобы следовать твоим путём, куда бы он ни вёл тебя! — другие поддержали это заявление.
— Не зовите меня так! — выпалил Ульдиссиан. — Никогда!
Ромий склонил голову.
— Прощения просим, мастер Ульдиссиан! Совсем забыл!
Стиснув зубы, Ульдиссиан продолжил:
— Вы сорвали с места свои семьи, чтобы идти за мной? Вы с ума сошли?
Почти все разом они покачали головами. Он осматривал горожан, зная, что его ярость почти не трогает их. Они были совершенными безумцами и не могли видеть правды.
Но раз стало ясно, что ничего не остаётся кроме как учить их, они скоро придут в себя… И тогда они сами разгневаются на него.
Мендельн всё ещё волновал Ульдиссиана, но сначала нужно было разобраться с группой.
— Сколько вас всего, Ромий?
— Добрая четверть Парты стоит перед тобой, мастер Ульдиссиан, а остальные ждут от нас доброй весточки, чтобы присоединиться к нам!
Тошнота усилилась во сто крат. Почти не в силах думать, Ульдиссиан повернулся назад к лагерю.
— Следуйте за мной.
— Всегда, — пробормотал Ромий.
Уже жалея о своём выборе слов, сын Диомеда пошёл прочь. Позади него послышалось шарканье множества ног, шелест травы и веток.
Когда он подошёл к краю лагеря, Ахилий напряжённо ждал со стрелой и луком наготове. На его лице отразилась борьба чувств, когда он увидел, кто идёт по следам его друга.
— Что ты там нашёл? Армию?
— Партанцы… Или, по крайней мере, добрая их часть.
Ахилий оглядывал одного новоприбывшего за другим.
— Там хоть кто-нибудь остался?
— Совсем немного, — Ульдиссиан огляделся. — Где Мендельн?
— Я думал, он с тобой.
— Я видела, как он поднялся, — раздался высокий голос Серентии со стороны костра. Она тоже смотрела на партанцев в изумлении. — Но я почти тут же снова уснула.
Не это хотел услышать Ульдиссиан.
— Он уже далеко забрёл. Мне нужно вернуться и отыскать его.
Придвинувшись ближе, лучник прошептал:
— Так почему бы не использовать эту толпу? Судя по обожанию на их лицах, предполагаю, что они пришли за тобой, и если ты попросишь их поохотиться на твоего брата, они послушаются!
— И половину из них съедят, а вторая половина попадёт в передрягу или подхватит какую-нибудь заразу! Они ничего не знают о джунглях!
— Мы тоже, но мы всё равно решились сюда пойти.
Пока они спорили, всё больше людей заполняло маленькую поляну. Женщины и дети теперь были видны совершенно ясно, они придвинулись ближе в единственному костру. Кто-то из мужчин пошёл собирать древесину, чтобы обеспечить кострами все их ряды.
Ряды, которые всё прибывали.
— Ты уверен, что это только часть города? — спросил Ахилий.
— Был уверен до сих пор… — Ульдиссиан заметил Барту и её сына. Женщина улыбнулась, затем наклонилась, чтобы указать на своего ребёнка. Мальчик приветливо помахал. Ульдиссиан не мог не помахать в ответ, но на сердце у него стало тяжелее. Их вера основывалась на лжи.
Ромий снова подошёл к нему. В нём не было и следа недоверия и антипатии человека, которого Ульдиссиан впервые увидел вдалеке на площади Парты.
— Мастер Ульдиссиан, будет ли им позволительно приготовить еду и расчистить больше земли?
— У вас есть еда? — он молил про себя, чтобы они не ожидали от него, что он каким-то магическим образом предоставит им что-либо.
— О да! Мы знали, что нам, возможно, придётся проделать немалый путь, прежде чем настигнуть тебя! Лошади с мешками прибудут с минуты на минуту.
И верно, в придачу к толпе людей много тяжело нагруженных лошадей уже показалось в поле видимости. Ульдиссиан с трудом верил своим глазам. Как такая большая группа могла собраться так быстро и так удачно проследовать за ним?
«И все они ждут, что ты подаришь им мир, — возникла мысль. — Они все ждут, что ты научишь их, как стать более могучими, чем кланы магов…»
Безмерность того, что он должен был сделать, — особенно если учесть, что он был совершенно не в силах сделать это, — поразила Ульдиссиана так сильно, что он отвернулся ото всех и, не говоря ни слова, отправился в джунгли. Естественно, далеко он не пошёл — лишь до тех мест, где мог найти покой.
Или хотя бы попытаться. Даже наедине с собой Ульдиссиан не мог отделаться от чувств поражения и полнейшего позора. Они ворвались в него с таким напором, которого он не ощущал никогда прежде. В своей голове он слышал голоса, которые говорили о нём с таким благоговением; снова видел восторженные лица, и старые, и молодые. Непрошено в памяти встал образ Барты: сын и его мать видели в нём некоего легендарного целителя, тогда как правда была в том, что дала новую жизнь ребёнку демонесса.
Лилия. Как бы она посмеялась над его положением. На самом деле, было очень даже вероятно, что она наблюдает за ним откуда-то, наслаждаясь его мучением и предвкушая хаос, который возникнет, когда партанцы узнают горькую правду о нём. Лилия назвала его ничем, и он видел, что её слова с каждым преходящим мгновением всё больше становятся правдой.
