Андрей Астахов - Повелитель кошек
Все мои противники были мертвы. Тут до меня дошло, какого я свалял дурака, приказав Уитанни остаться в замке. Будь со мной моя гаттьена, эта свора вряд ли осмелилась бы на нас напасть, а так мерзавцы выследили меня, улучшили момент и едва не отправили в лучший мир.
Одежда моя была в грязи, крови и блевотине, ужасно болело горло — негодяй едва не сломал мне горловые хрящи, — левый глаз заплыл так, что я им не видел. Я помотал головой, пытаясь прийти в себя, вздохнул и начал собирать разбросанные рядом с трупами инструменты. Нашлись все, кроме одного зажима. Полагая, что зажим может оказаться под одним из тел, я перевернул труп бандита в мышином камзоле на спину, и тут увидел на его запястье татиуровку в форме звезды — точно такой же, какую уже однажды видел на перстне координатора Матьюша в Норте.
Итак, все ясно — Орден передал мне пламенный привет. И я сказал самому себе, что я не просто идиот, а идиот в квадрате. На этот раз орденские убийцы были просто людьми. Были бы на их месте вильфинги, от меня бы остались только кровавые лохмотья, разбросанные по всему переулку.
В конце концов, я нашел зажим, собрал инструменты в футляр, подобрал посох и заковылял по переулку, спеша убраться побыстрее с места боя. Стражу в замке очень озадачил мой внешний вид, но я не стал ничего объяснять. Кряхтя и сквернословя, я прошел в свои покои.
Уитанни все поняла и была в ярости.
— Ллеу ньярр-ни-фруарр-а-мойн! — самым зловещим тоном заявила она, и глаза ее полыхали бешенством. — Круирр Уитанни ллеу тарн!
— Все верно, я кретин, — сказал я, прикладывая к подбитому глазу смоченный в холодной воде платок. — Правильно говорят, что Бог любит пьяных и дураков. В другой раз так не повезет.
Слуга принес мне чистую одежду и кувшин горячей воды, чтобы я мог вымыться. Пока я приводил себя в порядок, Уитанни продолжала яростно фыркать и что-то говорить, но я ее не слушал. Меня одолевали беспокойные мысли. Орден меня выследил, они знают, что я в Роэн-Блайне. Я по-настоящему попал в ловушку. Не исключено, что агенты Ордена есть и в герцогском замке, а это значит, что смерть теперь подстерегает меня повсюду. Можно ожидать всего, чего угодно — и яда в пище, и удара клинком в любом из переходов замка.
Теперь вся надежда на гаттьену. Она и отраву учует, и от подосланных головорезов защитит. Впору молиться на такую спутницу.
— Не обижайся, милая, — сказал я Уитанни, обтеревшись полотенцем и накинув чистую рубаху. — Я действительно болван. Я слишком уверовал в свою удачу. Теперь я без тебя шагу не сделаю.
— Ллеу траан мрраи, — ответила гаттьена, капризно надув губки. — Уэээрнн!
— Правильно, дурак. Я это уже признал. Что мне сделать, чтобы ты меня простила?
Уитанни ничего не ответила, но весь ее облик говорил, что она сильно рассержена. Я пожал плечами и занялся своими травмами. Мелкие ссадины и порезы я обработал эликсиром, попутно вытряс из сумки осколки разбитой бутылки, и после этого мне сильно захотелось лечь и поспать, что я и сделал.
Разбудил меня Джарли. Он был сильно встревожен тем, что я ему рассказал.
— Плохая новость, Кириэль, — сказал я. — Если в городе действуют агенты Ордена, они запросто могут открыть врагу ворота. Ты опять крепко помог нам.
— Да, и мне крепко досталось.
— Молодец, ты можешь постоять за себя. Но в следующий раз будь осторожен. На месте ассасинов людей могут оказаться оборотни.
— Я тоже об этом подумал. Теперь ни шагу не сделаю без Уитанни, — я посмотрел на девушку, которая слушала нас с самым безразличным видом. — Что наемники?
— Встали лагерем у ворот города. Мы, считай, в осаде. Есть соблазн выйти из замка с отрядом гвардии и навешать засранцам как следует, но герцог запретил. У нас слишком мало воинов.
— Джарли, мне очень жаль, что из-за меня у вас появились проблемы.
— Пустое, друг мой. Это когда-нибудь должно было случиться — я имею в виду войну с Вальгардом. Я никогда не верил в то, что северяне будут вечно соблюдать договоры.
— Ты веришь в победу?
— Трудный вопрос, лекарь, — Джарли уселся в кресло, забросил ноги в ботфортах на табурет. — Станет тебе легче, если я скажу «да»?
— Верно, я спросил, не подумав. Что теперь?
— Вечером в замок прибудут несколько магов и целителей, которые будут работать с тобой. Лазарет мы организуем во Вдовьей башне, это на городском рынке. Справишься?
— Не знаю, — я почувствовал, что оказался в ситуации полной беспомощности. Какой из меня лекарь? Да, я могу вылечить простуду или зашить небольшую рану. Но если начнутся бои за год, как я смогу помогать раненным с полостными ранениями, раздробленными конечностями, наконечниками стрел и пулями в кишках, поврежденными внутренними органами? Слишком много я на себя беру, вот что выходит. Плохой врач — пособник смерти, кажется, так древние римляне говорили…
— Что-то не так? — Джарли, похоже, догадался, о чем я думаю.
— Все хорошо. Я буду лечить раненых.
— Отлично. Я распоряжусь, чтобы все необходимое для лечения раненных доставили в башню к завтрашнему утру. И еще раз прошу тебя, будь осторожен. Твоя жизнь нам нужна, не относись к ней с пренебрежением…
* * *Боже мой, Боже мой, Боже мой! У меня просто нет слов, чтобы описать то, что творится в моей душе.
Сегодня пятый день осады, и последние двое суток мне кажется, что я живу в сплошном непрекращающемся кошмаре.
Джарли говорит, что вальгардцев у стен города уже несколько тысяч. Это всего лишь авангард, которым, по словам разведчиков, командует новый вальгардский наместник Роэн-Блайна Альфард Бродхорс, и со дня на день сюда прибудет вся армия коронного маршала Хагена. Я сам видел со смотровой площадки башни их лагерь — сотни разноцветных шатров, окруживших Роэн-Блайн. Их пушки и катапульты с позавчерашнего утра засыпают город ядрами и метательными снарядами. В городе начались пожары, над Торговым кварталом висит огромное облако черного дыма. И в башню все время приносят и приводят раненных — их десятки. Это горожане и солдаты гарнизона, участвовавшие в отражении приступа или имевшие несчастье попасть под вражеский обстрел.
Лазарет, который еще три дня назад сиял чистотой, сегодня напоминает бойню. Все окна открыты, но ужасную вонь крови и пропоротых внутренностей не может выветрить никакой сквозняк. Раненные лежат на полу, на пропитанных кровью тюфяках. Кровь повсюду — ей забрызганы стены на высоту человеческого роста, ее ручейки текут по полу, даже воздух будто насыщен ее испарениями. В первый день я несколько раз выбегал из лазарета, чтобы мои помощники — сумрачный седоволосый знахарь по имени Дейкер, его ученик Миро и две женщины, Тайра и Мицци, — не видели, как меня рвет. Не знаю, что я бы без них делал. Дейкер спец по переломам, он уверенно и спокойно вправляет сломанные кости, торчащие из страшных ран, накладывает деревянные лубки, и при этом у него такое невозмутимое лицо, что я даже завидую ему. Миро ассистирует ему, и они, кажется, понимают друг друга без слов — им достаточно обменяться быстрыми взглядами. Что же до женщин, их силы и энергия кажутся безграничными. Мы, все пятеро, почти не спим уже двое суток, но они все время в работе, даже едят тут же, рядом с тазами с темной пенящейся кровью и стонущими раненными. Эти добрые женщины меняют повязки, поят страдальцев водой, разговаривают с ними, а иногда я слышу, как они тихими голосами что-то им поют.
