Владимир Ильин - Повелитель миражей
- Вы безумны, - покачал я головой.
- Ты испортил мне внучек, превратив послушных и верных долгу, в одержимых глупой мечтой. Я вылечу эту болезнь, - с ожесточением проговорил Кавати.
- Эта болезнь называется любовь.
- Зачем ты приехал? - в бешенстве сенсей посмотрел на меня, - бередить их душу перед казнью? Ты ничего не сможешь противопоставить даже слабому клану!
- Я приехал отдать то, что они требуют в обмен на жизнь и здоровье любимых. Я отдам им деньги, сенсей, - сказал и скрестил со стариком взгляды.
- Они все равно тебя убьют, все бесполезно, - хмыкнул он, успокоившись.
- Я заберу их оттуда. Заберу навсегда и никому не отдам. И вам в первую очередь, - я поднялся с места, - честь имею.
- Прощай.
***
В глубине школьной территории, в забытом корпусе клубного здания этой ночью было неспокойно.
Тревожно шелестела листва, мрачно раскачивались огромные ветви, звери леса прижимались к широким стволам и терпеливо смотрели безглазыми мордами в сторону входа. Еще один день одиночества и бесконечной тоски. То-что-звалось-лесом не могло так больше, не могло жить одно без чувства одобрения хозяев, без их азарта, ярких эмоций и любви. С щенячьей доверчивостью он ждал хозяев каждый день, но их все не было.
Иногда приходил глупый старик и грозился сжечь лес, вымогая плоды. Он делал лесу больно, ранил молодые побеги и сжигал деревья. Когда-нибудь лес вырастет и обязательно свернет заносчивому старику шею. Всего-то тысячу лет подождать.
Но как тоскливо без хозяев! Ветер в кронах взвыл от тоски. Каждый день без их отсутствия - пытка, бессмысленность существования выжигала разум.
Лес больше так не мог.
С тихим шепотом свернулись листья, втянулись в почки и в стебель, словно в обратной киносъемке весны. Тысячи голых ветвей окутали стволы деревьев и начали медленно погружаться в кору. Деревья уменьшались, утончались, перевивались с другими, образуя огромный шар посреди здания.
Мощные корни разорвали бетонные перекрытия пола, чтобы мягко, как руки любящей матери, что прижимает к себе младенца, оплестись вокруг тридцатисантиметрового подобия шишки из черного камня, несообразной, непропорциональной, словно вышедшей из под резца ребенка, но такой нужной лесу.
Всю ночь шло преобразование, пока в центре зала не обрел свою форму двухметровый волко-тигр о восьми лапах и шести хвостах, в животе которого разливалось мягкое тепло от черного артефакта. Зверь тряхнул головой, втянул воздух безглазой мордой и радостно взвыл, учуяв следы хозяев. Он идет! Он скоро будет рядом, будет нужен, будет жить-со-смыслом! Шесть хвостов радостно завиляли.
Зверь вышел через стену, выломав своей массой металлические листы, еще раз принюхался и прыжком преодолел расстояние до трехметровой стены и ее саму. Воздух дрогнул от могучего рыка - он идет! Он скоро будет дома!
***
Тот, кого звали бесполезной пьянчугой, занимался очень важным делом - соответствовал своему образу. Очередная бутылка отправилась в кусты, пьяница перевернулся на другой бок и хотел было задремать, когда ощущение опасности буквально взвыло, выдирая из легкой сонной пелены.
Величие огненной формы ударило во все стороны сполохами пламени, из глотки, что мало напоминала людскую, вырвалось огненное дыхание, рука обрела продолжение в плетях боли, что оскалились в небо десятком ядовитых пастей. Охранник был готов уничтожать армии, втаптывать в пыль города и доставать врагов из ада, чтобы отправить их обратно тысячами разных способов.
Но все было спокойно. В небе зажглось пламя каамоса, снимая любую защиту в пределах своего света. На кончиках пальцев повисла незавершенная техника вызова низших. Дом спокойно спал, не дремал разве что учитель - на него сила охранника действовала слабее, но и он водил глазами по двору, морщась от непонимания того, что его разбудило.
Ах, вот оно что - в саду добавилось деревьев. Кто это у нас? Ай! - зеленая плеть стегнула по огненному телу - какой гордый, глупый молодой лес. Прибежал к хозяйке, бедняга? Ну живи, раз так.
К стене вновь привалился известный алкоголик и бездельник, проваливаясь в марево легкой дремоты.
Глава 18
Кажется, мне снился дом - тот самый первый, в центре империи, еще не сожженный ночной атакой. Пробуждение размыло образы сновидения, сознание еще попыталось соединить смесь эмоций и картинок в сюжет, но вскоре признало поражение. Еще один сон забылся, оставив после себя теплое ощущение. Значит, было что-то хорошее. Добрый знак.
Я потянулся в постели и посмотрел на окно, пытаясь разглядеть за тяжелой портьерой улицу. Раз меня не будили - значит, еще рано. Мы остановились в съемной квартире в другом районе Москвы. Добираться до цели было далековато, но и сама встреча назначена не так, чтобы рано - в девять утра.
План начал приводиться в действие еще вчера - тучи со всей округи сгонялись над особняком Матвеева. Нам нужен был ливень, и мы смогли его организовать. Заморосило еще ночью, а к утру должно было поливать вовсю. Такое часто бывает после жуткой жары, так что никто не удивится.
Закрыл глаза и попытался представить, что должно было произойти. Чувство сонливости накатило вновь, образ в мыслях начал превращаться в управляемый сон - так даже лучше, ярче.
Пасмурное утро, огромное число людей спешат по своим делам - где-то дальше по дороге перевернулся грузовик и блокировал движение. Люди бросают автомобили и идут пешком. Большинство - в плащах, что скрывают фигуру с головой. Я стою на другой стороне улицы - внутрь пойдут учителя и юрист, в кармане которого долговая расписка и доверенность на действие от моего имени. Большинство из закутанных в плащи фигур - миражи. Их сотни, множество сотен - мы скупили все дождевики в округе. Огромное количество песка, достаточное, чтобы воплотить мираж огромного боевого робота, что направит манипулятор с плазменными орудиями на здание. Вот дождь прекращается, тучи расходятся в разные стороны, открывая дорогу солнцу... И на улицах Москвы из-за сброшенной пелены искажения появляется Тяжелый Боевой Робот 'Крокодил'. Я легонько улыбаюсь с закрытыми глазами, пытаясь представить выражение лица Матвеева, но сон запирает мысли и забирает с собой...
***
Восемь пятьдесят семь. Особняк Матвеевых, восьмой этаж, восточное крыло.
- Гребанный ливень, - тихо матюгнулся Олег Сергеевич Матвеев, выглядывая из-за бронированных жалюзей на филиал потопа, - Как бы не опоздали мои денежки...
Дела у клана с каждым годом шли все хуже. Эйфория от успехов трехлетней давности давным-давно схлынула и обнажила прагматичную реальность - с ними не хотели иметь дело. Заказы еще поступали, но скорее из-за трудностей с поиском нового поставщика. Не помогали ни скидки, ни щедрые откаты высшему менеджменту - все будто бы сговорились.
