Антон Демченко - Вернуть на круги своя
— Благодарю. Меню?
— На столике в гостиной, — с готовностью кивнул вновь оживший портье.
— Замечательно. Я позвоню сразу, как определюсь с выбором.
— Как вам будет угодно, — улыбнулся портье и окликнул стоящего в отдалении паренька в темно-синей униформе с узнаваемой шапкой-таблеткой. — Генрих, проводи господина в его номер.
Паренек тут же вскинул голову и во мгновение ока оказался рядом. Тут же, саквояж, словно сам собой перекочевал из моей руки в руки Генриха, и паренек, пробормотав короткое приветствие, устремился к широкой лестнице с массивными мраморными перилами.
Номер… Ну что сказать, ничего особенного. Гостиная комната, спальня и ванная. Все помещения довольно просторные, но за счет массивной мебели создается уютное ощущение какой-то камерности. На высоких арочных окнах, тяжелые темно-зеленые портьеры сочетаются с полупрозрачными белоснежными шторами, стены гостиной выкрашены в салатовый цвет, спальни – обиты мягкими тканевыми обоями палевого оттенка… и везде лепнина, лепнина. Розетки, карнизы, бордюры… Острейх, что тут еще скажешь…
Снабдив Генриха полукроной, я запер за ним дверь и, шагнув к журнальному столику в гостиной, подхватил меню. Последний раз, я ел вчера, перед отъездом на вокзал, не подумав о том, что поезд будет останавливаться только ночью, когда ни один вокзальный буфет попросту не работает. Так что, голод меня терзал нешуточный. Посему, даже не скинув пальто, я взялся за меню, посчитав, что как раз, к тому моменту, когда я приведу себя в порядок, и прибудет и заказанный обед… или завтрак? Да, черт с ним, лишь бы побольше и повкуснее.
Насчет побольше, я, кажется, немного перестарался. Понимание этого факта пришло ко мне, едва все тот же Генрих вкатил в гостиную огромную тележку заставленную не менее гигантскими блюдами. Впрочем, на деле, все оказалось не так страшно. Да, размеры того же венского шницеля меня не могли не впечатлить, но он оказался на диво тонким, так что исчез в моем желудке в считанные минуты. А вот суп с блинной стружкой и картофельный салат, я осилил с некоторым трудом… Впрочем, у меня еще хватило сил на половину немаленького кофейника с черным кофием, под привычный турецкий табачок. Явившийся в этот момент, чтобы забрать посуду, Генрих недовольно покосился на ароматную черную жидкость в моей чашке и, печально вздохнув, принялся убирать опустевшие тарелки обратно на тележку. Ну конечно, пить в Вене черный кофий, когда весь город с ума сходит по меланжу, это же не комильфо, господа…
Окинув насмешливым взглядом фонящего недовольством паренька, я хмыкнул и, вытащив из газетницы сегодняшний номер "Нойе Цайтунг", углубился в чтение.
Поняв, что на этот раз чаевых не будет, Генрих полыхнул еще большим возмущением и, нарочито громко гремя посудой, удалился из моего номера. Вот, люди… можно подумать, я ему чем-то обязан? Держал бы свои эмоции в узде, глядишь и еще полкроны получил бы, а так…
Покачав головой, я бросил взгляд в сторону закрывшейся двери и, вздохнув, вернулся к чтению. Не сказать, что это было очень увлекательно, но с другой стороны, разыскивать в этом рассаднике светских сплетен и слухов знакомые по Инсбруку имена, оказалось довольно забавно… а иногда и полезно. Так, например, я с удивлением узнал, что бургомистр Инсбрука добился проведения Рождественского Офицерского бала в Хофбурге, тогда, как традиционно, для этих целей использовался Виденский дворец Фаворита, недалеко от которого, собственно, я сейчас и нахожусь.
Вспомнив благодарность выказанную мне от имени управителя Инсбрука, я в очередной раз подивился зигзагам придворных интриг и их целям, после чего, хмыкнув, отложил газету в сторону. За окном вроде бы развиднелось, и я собрался выйти на небольшую прогулку. В конце концов, побывать в Вене и не прогуляться по ее улицам, это просто кощунство. Тем более, что эта Вена, ничуть не похожа на свою сестру с "того света". Пока мы ехали с вокзала в отель, я успел приметить и небольшие, сияющие золотом листвы, скверы, и изящные дома, внешнему виду которых уделялось едва ли не больше внимания, чем внутреннему убранству, и широкие улицы, правда, в основном пустые из-за дождя… Славный, красивый город…
От размышлений, меня отвлек стук в дверь. Пришлось открывать…
— Добрый день, Виталий Родионович. Давно не виделись, а? — гость распахнул дверь и, отправив шляпу на вешалку, шагнул мне навстречу.
— Не то слово, Ларс Нискинич, не то слово.
Глава 5. Бойцы вспоминали минувшие дни…
Обнявшись с Мстиславским, мы обменялись подготовленными документами и, расположившись в креслах, принялись просматривать эту почту, чтобы иметь возможность тут же решить вопросы по полученной корреспонденции, буде такие возникнут.
— Виталий Родионович, а что, вы и в самом деле уверены, что трех сотен хватит? — отложив в сторону копию списка приглашенных на будущий завод людей, проговорил Ларс.
— Вполне, — кивнул я и помахал в воздухе его собственным списком. — К тому же, у тебя заявлено почти такое же количество. Так к чему этот вопрос?
— Так перечень сей, не мною составлен… Вот и боязно мне что-то… Не маловато ли народу? — развел руками Мстиславской.
— Ясно. Но тут, можешь быть уверен. Все подсчитано и учтено… Лучше ответь, люди готовятся?
— А то… — усмехнулся ротмистр. — Почитай, с момента вашего "отъезда". К январю, как и оговорено, будут из них толковые мастера…
— Вот и славно. По поставкам вопрос решим особо, как время подойдет. Но первым делом, непременно должны идти рамы и накопители. Это даже не обсуждается, — я постучал пальцем по еще одному документу, где высказывались предложения по изменению очередности поставок деталей для будущего сборочного производства.
— Ясно. Передам, — коротко кивнул Мстиславской.
— Что по кораблям? Я не видел здесь письма от Лейфа.
— Насколько я знаю, суда сопровождения будут готовы. Совет Арконы дал добро. А Лейф… он не стал писать, поскольку опасается…
— Лейф? Опасается? — я неприятно удивился. С другой стороны, учитывая взрыв дирижабля… Можно ли было рассчитывать на что-то иное? И все-таки, все-таки… Больно.
— Нет-нет, Виталий Родионович, вы не поняли! — явно заметив, как я посмурнел, тут же воскликнул ротмистр. — Круг предложил ему возглавить конвой, Лейф отказался… дескать, не с его опытом в хевдинги лезть… Ушкуйники надавили, а Белов-младший упрямством, говорят, весь в отца. В общем, я с Руяна уезжал, они все еще бодались. Вот он и не стал писать, опасаясь, что вы его силой заставите командование принять. То он сам мне сказал…
