Артем Каменистый - Сафари для победителей
Ну, или не совсем жизни…
Тропы не привязаны к конкретному миру — тянутся так, как им вздумается, пересекая их иногда по несколько раз. Местами они вообще не принадлежат рукотворной вселенной — именно по такому участку в Срединный Мир забралась эта сущность. В пространстве, лишенном материи и смысла, существование вечно и полно неутолимой тоски. Здесь оно немногим лучше, но все же приятнее — хочется продлевать его вновь и вновь. А для этого нужен физический носитель: бесплотная сущность в материальном мире обречена на постепенное растворение.
Если ребенок не обманул, сегодня сущность найдет новое тело, а старое обретет покой.
Лес впереди поредел, меж стволов засияли отблески костров. Человеческий лагерь. И вряд ли это паломники — паломников здесь давно уже нет. Да и жрецы никогда не позволяли хранителям тревожить свою паству.
Значит, жрецов здесь нет. Это хорошо — слова ребенка подтверждаются.
Пальцы, пачкая дерево сукровицей из трещин в расползающейся коже, обхватили рукоять топора. Гипертрофированные ногти при этом впились в запястье, но он не ощутил боли. Он давно уже не испытывал боли — примерно с тех времен, когда в последний раз эти ногти стриг. Остальные хранители, копируя действия непризнанного вожака, потянулись к своему оружию. Грязные ножны покинули заржавленные мечи и кинжалы, о старый щит стукнул набалдашник шипастой булавы, ввысь взметнулась хищная дуга крестьянской косы.
На следах богов трава вырастает высокая и сочная, вот только косить ее отважится не всякий — есть риск задержаться на Тропе надолго.
* * *Часовой чувствовал себя неуютно. Дискомфорт какой-то. Вроде бы места тихие, ночь не дождливая, а что-то не то: не так все идет, как должно идти.
Все началось еще позавчера, когда их сотню на ночь глядя погнали на север. В настоящие дебри погнали — дорога почти везде проходила через столь дикий лес, что создавалось впечатление, будто движешься в огромной трубе: непролазные заросли слева, справа, и сверху тоже небо трудно разглядеть.
А потом обрушился этот дождь. Нет — неправильно! Это не дождь был — это, наверное, сам Северный океан набросился на жреческий отряд. Таких дождей не бывает. Сами подумайте — виданное ли дело, чтобы в дождь посреди дороги тонули солдаты? А они тонули. Отряд недосчитался одного бойца. Видимо, лошадь взбрыкнула от близкого удара молнии, сбросив седока. Тот, оглушенный, захлебнулся в шаге от товарищей — те не сразу заметили неладное. А потом уже поздно было…
Вымокли, потеряли часть лошадей, промерзли до мозга костей. Та еще ночка выдалась. Но, несмотря на все приключения, выполнили поставленную задачу — достигли поворота проклятой Тропы, устроив лагерь и организовав наблюдение.
Утро было почти прекрасным. Дождь прекратился, в просвете рваных туч иногда даже солнце проглядывало. Глядишь, и наладится погода — эта постоянная сырость давно уже всех допекла.
В жреческих отрядах свои порядки — седовласые светлые знахари не особо лезут в дела солдат и не докучают дисциплинарными требованиями. Да и солдаты здесь необычные — почти все потенциальные жрецы или как минимум послушники. Или дети жрецов. Каждая сотня, будто большая семья — домашние порядки и атмосфера, далекая от обычного солдафонства. Жрецы командуют лишь номинально, а воины относятся к ним как няньки к своим детям — заботятся и оберегают.
Вот и утром безо всяких приказов занялись обустройством лагеря. Хоть и устали все, но никто не отлынивал — дело ведь нужное. Армейские жрецы ничем не лучше штатских — любят комфорт и безопасность. Не стоит заставлять их жить в сыром и опасном лесу — настроение испортится. А жрецу плохое настроение ни к чему — мешает службу нести. Им ведь настрой нужен особый: с улыбкой должны работать, а не с мрачной рожей. Так что надо дружно постараться — пусть старшие улыбаются, а не ворчат.
Только валилось все у солдат из рук, и на душе паршиво было. Заготавливали тонкомер на бревна, уронили дерево на брата — плечо раздробило бедолаге. Четверка старших дружно похлопотала над пострадавшим, но все равно в строй встанет не скоро — травма серьезная. Разведчики, высланные во все стороны, вернулись усталые, мокрые, перепачканные паутиной с ног до головы и с мрачными новостями. Не нашли они ни следов человеческих, ни звериных — будто вымерло здесь все. Зато попалось несколько скелетов людей и животных — по некоторым было понятно, что умерли они не своей смертью.
Может, конечно, у темнобожников так принято — трупами свои поганые Тропы заваливать, но все равно неприятное соседство.
Засеку по периметру лагеря делали с помощью танкетки и стального троса. И опять неприятность — под гусеницами разверзлась земля, и огнеметная машина завязла в провале. Пришлось бросать все и заниматься ее освобождением. Лопат на всех не хватало — работали, кто чем мог. Завершить дело не дали: прилетел огромный самолет, покружился над лагерем, сбросил записку с приказом. Пришлось отрядить почти половину солдат на восток — там хватало больших полян и лугов вдоль ленивой речушки: надо подготовить место для посадки летающего исполина.
Оставшиеся продолжили раскопки, но чем больше они выгребали грунта, тем глубже оседала танкетка. Попытки подкладывать бревна ни к чему не приводили — они проваливались вместе с машиной.
Проклятая земля потребовала небывалого — механической жертвы!
А один из молодых, болтливый не по годам, вспомнил страшилки про те пещеры, что на Тропах встречаются нередко. Людям в них делать нечего — живым оттуда не выберешься. Даже темные жрецы под землю не суются, а свои туннели оберегают тайными заклятиями — иначе во мраке тоже может нехорошее завестись. С этим провалом точно что-то нечисто — танкетку будто затягивает вглубь. Как бы и до людей дело не дошло…
Раррик, солдат из посторонних, навязанный отряду советником Грацием, затянул ту же песню, рассказывая о перерезанных глотках, упырях, ходячих мертвецах и громадных скорпионах с женскими лицами. По его словам выходило, что много чего нехорошего здесь скрывается в пещерах. Рассказывал, надо признать, со знанием дела — особенно об упырях и глотках перерезанных: мороз по коже шел.
Раррик, если откровенно, даже сказку про желтого цыпленка мог рассказать так, что дети заиками останутся. Мерзковатый человечишка — врун, подлец и садист, похваляющийся своими жертвами. Его боялись и презирали — не уважали. Но здесь, посреди мрачного леса, с землей, проваливающейся под ногами…
Здесь солдаты слушали его, затаив дыхание.
Десятник приструнил болтунов, но тревожный осадок остался. Да и танкетку до темноты вытащить так и не смогли. Провозились с ней долго — лагерь укрепить не успели. Шесть палаток, запас дров, изгородь жердевая по периметру и отхожее место под навесом — ни на что другое времени не хватило. Благо армейские жрецы не столь уж привередливы: не обиделись на низкий уровень удобств и проблемы с безопасностью. Семья ведь — лишнего не потребуют. Сами прекрасно видели, как бойцы пахали, будто волы, целый день, сражаясь с подлыми сюрпризами проклятой Тропы.
