Роджер Желязны - Миры Роджера Желязны. Том 17
Друэ подскакал к Маку.
— Вот мы и встретились, гражданин, — с едкой ухмылкой процедил он. — Вы славно удружили мне в Сен-Менеульде. Долг платежом красен.
Подозвав двух солдат национальной гвардии, он выкрикнул:
— Этот тип — контрреволюционер. Арестуйте его!
— Ваша взяла, — сказал Мак. — Скажите мне одно — как вы ухитрились так быстро очухаться?
— Ты, гад, мастер ронять невинных граждан. Да мир не без добрых людей — нашелся мастер, который мигом поставил меня на ноги.
Тут от массы драгун отделился один всадник, в котором Мак узнал Фауста.
— Опять вы! — прохрипел он. Фауст заносчиво усмехнулся:
— Мне не стоило труда удрать от солдат Шуазеля, потом я наткнулся на этого человека, который выполз из кустов — полуживой. И вот, самозванец, все твои надежды на успех пошли прахом!
Но тут из ниоткуда появился Мефистофель и приказал Друэ, указывая на Мака:
— Этого человека вам придется отпустить.
Друэ, хоть и напутанный появлением беса, сгоряча все-таки осмелился перечить:
— Этот человек предстанет перед трибуналом! Мефистофель покачал головой.
— Извините, почтенный, — сказал он, — этому парню предстоит суд в другом месте. И тот трибунал поважнее вашего. Засим объявляю Турнир закрытым.
Мефистофель положил руку на плечо Маку, и оба они исчезли. Секунду спустя уже невидимый бес спохватился, что опять забыл про Маргариту, и она также исчезла на глазах у ошарашенных драгун и разобиженного Друэ.
Приговор
Глава 1
После того как Мефистофель волшебной силой унес Мака из Варенна, в сознании того наступил перерыв: сперва место отчетливых мыслей заступили странные видения, детали которых он никак не мог уловить, а потом он заснул.
Проснулся Мак на зеленой софе непонятно где — все вокруг было то ли туманом задернуто, то ли у него все плыло перед глазами. Он не мог различить предметов в комнате. Однако зеленая софа показалась ему до боли знакомой. Он находился не иначе как в конторе Мефистофеля в Чистилище!
Он встал и огляделся. Через дверной проем в виде арки виднелась другая комната — та самая, где стоял сундук со спасенной картиной Боттичелли.
За спиной послышался звук открываемой двери, и Мак поспешно обернулся, готовый к новым неприятностям. В комнату вошла Илит. На ней было бежевое платье в обтяжку, доходившее до середины бедра и открывавшее стройные ножки. Длинные темные волосы были аккуратно уложены на затылке и закреплены чем-то вроде черепахового гребня. Девушка выглядела несколько бледной, только слегка подрумяненные щеки придавали ей более бодрый вид.
— Вашим испытаниям конец, — сказала она. — Это был ваш последний выбор.
— Мефистофель говорил то же самое. А дальше что?
— Теперь наступил черед суда. Я направляюсь именно туда, а по дороге заскочила проведать вас — как вы тут после всех треволнений.
— Очень мило с вашей стороны. Похоже, что я не приглашен на это судилище.
— Об этом мне ничего неизвестно, — сказала Илит.
— Вполне в их духе! — с горечью вздохнул Мак. — Когда я был нужен Мефистофелю, он беспрестанно улыбался и рассыпался передо мной в любезностях, а когда затевается пирушка по поводу успешного завершения дела, он обо мне и не вспомнит!
— Ну, смертных на такие события не очень-то приглашают, — заметила Илит. — Впрочем, я понимаю ваши чувства.
— А когда я получу обещанные награды?
— Не имею представления, — сказала Илит. — Придется вам подождать. Вы в Чистилище, а оно и задумано как место ожидания.
После того как Илит грациозно взмахнула своей изящной ручкой и исчезла, Мак некоторое время прохаживался по комнате, пока не обратил внимания на стопку книг на низком столике. Он присел к столику и открыл верхнюю книгу. Она называлась «Как быстро и безошибочно попасть в Преисподнюю» и вышла в издательстве «Сатана-пресс».
Мак прочитал на первой странице:
Может ли быть, что вы мечтаете попасть в Преисподнюю? Не удивляйтесь подобному вопросу! Великое множество людей стремится к этому. Если вы одержимы таким желанием, вы не одиноки. Одна из главнейших черт Преисподней — поощрять ненасытность любого рода. Вопреки ходячему мнению, в Аду можно удовлетворить аппетит к чему угодно. Беда лишь в том, что эти аппетиты никогда нельзя удовлетворить полностью даже в Аду. Ненасытность, она и есть ненасытность. С другой стороны, вспомните: много ваших страстных желаний было удовлетворено, покуда вы были живы? Давайте рассмотрим…
Внезапная вспышка света, облачко дыма — когда дым рассеялся… Перед Маком оказался доктор Фауст! Он выглядел превосходно и был одет как на университетское торжество — в мантию превосходного шелка с горностаевым воротником.
— А, привет! — оживленно сказал Мак. Пусть даже Фауст смотрел на него весьма недружелюбно, Мак был рад увидеть знакомое лицо в этой дыре на краю света. Точнее, на краю черт знает чего.
— Послушай, я тороплюсь, — надменно бросил Фауст. — Ты тут, часом, не видел одного субъекта — высокий, тощий, глаза желтые, прямые темные волосы и достаточно странное выражение лица?
— Нет, — мотнул головой Мак, — с тех пор как я здесь очутился, сюда заглядывал только дух женского пола по имени Илит, и больше никто.
— Не она меня интересует. Сюда обещал прибыть граф Сен-Жермен для встречи со мной. Надеюсь, он не заставит себя долго ждать.
— Это что еще за граф?
Фауст бросил на Мака презрительный взгляд и снисходительно пояснил:
— Один из величайших чародеев, каких видел свет. Он будет жить намного позже меня.
— Но вы же мой современник! — сказал Мак. — Откуда вам знать про чародея, который еще не родился!
— На то я и маг — самый великий из всех живших на свете, чтобы знать такие вещи. Вполне естественно, что я знаю всех своих коллег-чародеев — как в прошлом, так и в будущем. Все настоящие маги постоянно общаются — неважно, живы они, или уже умерли, или еще не родились.
— С какой стати вы хотите встретиться с этим Сен-Жерменом?
— Ну, не хотелось бы мне преждевременно раскрывать карты, — ответил Фауст. — Скажем так: я готовлю небольшой сюрпризец.
— Сюрпризец? — насторожился Мак. — Чего ради? Ведь Турнир уже завершен!
— Завершен, тут ты прав. Но мне занятно, как Ананке оценит твои неуклюжие и невежественные попытки изменить ход истории. Да, Турнир закончился. Однако последнее слово еще не сказано. Говоря предельно лаконично, бесценный ты мой, Фауст еще не заявил о себе по-настоящему.
