Павел Молитвин - Ветер удачи
В чем-то, вероятно, и бабочка, и летучая мышь, и цикада счастливее ее, ибо не сознают, что каждое истекшее мгновение приближает их к смерти. С другой же стороны, знание о том, что чуть раньше или чуть позже ей суждено покинуть этот дивный мир, полный маленьких и больших чудес, придает ему особую прелесть. И становится до слез жалко тех, кто ушел из него сегодня раньше времени, во цвете лет…
Сейчас, однако, Ильяс больше жалела себя саму, чем нападавших и защитников, погибших при штурме «Мраморного логова». Они-то уже, по крайней мере, ничего не могут ощутить, ее же снедало чувство утраты и упущенных возможностей. Завтра поутру Таанрет покинет особняк, и она, очень может статься, никогда его не увидит. Они слишком много спорили, чтобы он вновь захотел поболтать с ней, а дом Газахлара оказался далеко не таким надежным пристанищем, как ему представлялось. Кроме того, она видела, как жадно следил желтоглазый за выступлениями бесстыжей жонглерки, и будет вполне естественно, если он уже этой ночью пригласит ее на свое ложе. В конце концов, то, что Таанрет дважды целовался с Ильяс и признавался, что страстно желает ее, едва ли имеет для него такое уж большое значение. Один из членов Триумвирата, один из трех нынешних повелителей империи может желать кого ему вздумается, и едва ли многие форани, не говоря уже о каких-то там жонглерках, осмелятся противиться его притязаниям. Да что там лукавить, любая девица сочтет их для себя за честь, ибо даже и без громкого титула он был неотразим, а уж теперь-то и подавно.
Пробравшись в дальнюю беседку, Ильяс опустилась на одну из множества устилавших ее пол циновок и, обхватив колени руками, уставилась на мерцающие окна особняка. И тотчас же воображение нарисовало перед ее внутренним взором комнату Таанрета и его самого, удовлетворяющего свою похоть с мерзкой жонглеркой самыми разнообразными способами. Она отлично помнила барельефы на стенах святилища Эрентаты-искусницы, и ей ничего не стоило представить сильного и ловкого Таанрета и гибкую как змея, начисто лишенную понятия о приличиях жонглерку в самых замысловатых позах. Почему бы, например, этой паскуднице не удовлетворить его стоя на руках, вниз головой? Или в позе «откладывающей яйца черепахи»? Или же им вместе не изобразить «целующихся цапель»? От этих картин Ильяс бросило в жар. Ее душили гнев и обида. Как он мог? Как он посмел предпочесть ей — форани из клана Леопарда — какую-то жонглерку-давалку?
Погруженная в подобного рода мысли, девушка не услышала шороха шагов по гравиевой дорожке, не заметила колебания отведенных чьей-то рукой веток и, лишь когда на пороге беседки возник заслонивший звезды и огни особняка темный силуэт мужчины, очнулась и яростным шепотом воскликнула:
— Как же ты мог?! Как посмел сделать это?
— Посмел? Я?.. Что ты имеешь в виду, моя госпожа? — изумленно спросил Таанрет и, видя, что порывисто вскочившая с циновки, пылающая гневом форани явно не собирается отвечать, шутливо продолжал: — Быть может, ты умеешь читать мысли? Но право же, негоже кидаться на мужчину с кулаками за то, что он мечтает обнимать и целовать полюбившуюся ему девушку. Тем паче ежели он, прежде чем дотронуться до нее хотя бы мизинцем, намерен признаться ей в любви и умолять выйти за него замуж.
— О чем ты говоришь? Почему ты здесь, а не… Впрочем, это я так. Неважно…
— Зачем ты сбежала с пира? Я всюду искал тебя, чтобы сказать… Хотя это не поздно сделать и сейчас. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей женой.
— Я? Вот так сразу? — оторопела Ильяс, осознав наконец, что желтоглазый вовсе не развлекался с жонглеркой, а разыскивал ее и только что сказал те самые слова, которые она желала услышать от него больше всего на свете. «Ваай-ваг! Это не сон? — спросила она сама себя, не веря собственным ушам. — О Нгура, сделай так, чтобы это не оказалось розыгрышем! Ведь он не может так жестоко шутить?»
— Ты любишь меня? — недоверчиво повторила она — Ты желаешь, чтобы я стала твоей женой перед лицом Богов и людей?
— Да! — Таанрет шагнул ей навстречу и взял ее руки в свои. — Да! Да! Да! Люблю, хочу, желаю! Ты нужна мне, и я прошу тебя стать моей женой!
— Хорошо. Я стану… Буду… — растерянно прошептала Ильяс. — Ты знаешь, что снишься мне каждую ночь? Это просто невыносимо! Уж лучше я и правда буду любить тебя наяву, а не во сне…
— Ну так и люби! Ни о чем ином я и не мечтаю! — улыбнулся желтоглазый и привлек ее к себе.
— Погоди! Я э-э-эээ… что-то плохо соображаю. У меня мысли разбегаются. Мне надо поговорить с папой! — нашлась Ильяс, с трудом одолевая охватившее ее смятение. Не может быть, чтобы мечта ее исполнилась так просто и легко. — Как-никак я его единственная дочь и наследница.
— Тебе не о чем беспокоиться. Я уже говорил с Газахларом. Он не будет возражать.
— Что?! Ты говорил с моим отцом? Еще не получив моего согласия? — удивилась девушка, и скверное предчувствие омрачило охватившую ее радость. — Тебе не следовало так поступать.
— Ты права. Но сделанного не вернешь. Мы справим свадьбу на следующей седмице. Полагаю, главный жрец храма Амгуна-Солнцевращателя-Над-Пор-том не станет возражать.
— Постой. Нам вовсе незачем так спешить! — запротестовала Ильяс, всем своим существом ощутив, что события разворачиваются как-то не так. В торопливости желтоглазого крылся какой-то подвох, и, дав согласие стать его женой, она поступила опрометчиво.
Ильяс чувствовала себя как человек, бросившийся с обрыва в реку и внезапно обнаруживший, что его подхватило сильное подводное течение, о котором он до этого не подозревал. Но вне зависимости от того, сбережет ли это течение ей силы и вынесет в дивный цветущий край или же разобьет о невидимые с берега камни, она не желала безоглядно вверять ему свою судьбу.
— Ты слишком торопишься… Я еще не готова… — Она попыталась отстраниться от Таанрета, но тот только крепче притиснул ее к себе.
— Я подготовлю тебя, — твердо пообещал он, запечатывая уста Ильяс поцелуем.
Его язык проник в ее рот, и девушка с отчаянием подумала, что не должна сдаваться так легко. Что-то было не так. Что-то неправильное было в столь стремительном развитии событий. Приехав в «Мраморное логово», Таанрет как будто взял ее за руку и повел к одному ему ведомой цели. Он говорил о любви, но двигала ли им и впрямь любовь? Как жаль, что она не выслушала Кальдуку на празднике Цветущих Деревьев! Но, может быть, еще и сейчас не поздно поговорить с ним?..
Она рванулась из рук желтоглазого, и тот неожиданно легко отпустил ее.
— Куда ты спешишь? К какой цели несешься? Почему ты не хочешь слушать меня и не желаешь дать мне времени, дабы привыкнуть к мысли о грядущем замужестве? — прерывающимся голосом спросила Ильяс, готовая скорее броситься наутек, чем позволить Таанрету вновь заключить себя в лишающие сил и воли объятия.
