Карина Демина - Внучка берендеева в чародейской академии
— Ма…
— Фроська, смолкни! Вона, поглянь, какая красавица…
Боярыня и вправду была красива. Телом обильна, особенно спереди, а задом она не повернулася, но мыслю, что тож достало. Лицо ее, круглое, что тарелка, набелили щедро, нарумянили. Бровки подвели сурьмою. Губы — вишневым цветом.
На волосы вздели венчик с каменьями. В уши — серьги вида преудивительного, с колокольцами.
— В самым соку…
— Ага, только сок этот, — заметила Глуздовна, — уж прокисать начал… долго ты ее в невестушках держала. Вот и передержала.
— Все равно по мойму будет! — боярыня Любава ножкою топнула. И Фроське еще одною оплеухой одарила, от которое венчик на самый Фроськин лоб съехал. — Небось, царица мне обещалась…
— А она всем чего-нибудь да обещалась. — Глуздовна рученькою махнула, этак поважно, я аж моргнула, а ну как и вправду вылетят из рукава косточки птичьи, и ладно, ежель лебедями белыми обернутся, но ведь и по лбу могут.
По лбу косточкою я не хотела.
— И не понимаю я твоего желания с азарином породниться… или больше женихов подходящих не осталось?
— Много ты говоришь, Глуздовна, да все без толку…
Вот стою я посеред боярынь, слухаю их разговоры пустые… змеи и те друг дружку без причины не жалят. А эти только и гораздые кусаться.
— …мне только пальчиком поманить, и мигом слетятся.
— Так что ж не поманишь?
— А может, хочу, чтоб моя Фроська царицею стала…
Фроська потупилася, и сквозь белила на щеках ее румянец проступил, густенький такой.
— Тогда тебе не азарин нужен… тем более, что жить ему осталось недолго…
— С чего ты…
Любава на меня покосилася, да видно, решила, что глупа я, как и положено сие холопке. Оно ж свыше заповедано, чтоб боярам разумными быть, а холопам — глупыми, ибо коль прибудет в холопах разума, то и скинут они власть боярскую, сами собою управлять станут.
— Слег старый волк… зато волчат полное логово… и волчица не позволит их тронуть…
Ишь, загадка хитромудрая.
— Мам, об чем она? У нас волки завелися?
— Еще какие… один от ожениться вздумал, — зашлася смехом Глуздовна. — Только покойники свадьбу не играют.
И на меня глянула. В глаза самые, будто упредить хотела… полыхнули зеленью колдовской очи боярыни, да и погасли. Отвернулась, потерявши интересу что ко мне, что к беседе энтой.
— Мам…
— Потом объясню, Фросюшка… а помнишь братца моего двоюродного? У него сынок есть… ой, собою хороший…
— Царевича хочу… — заныла Фрося. — Ты казала…
— А теперь кажу, что не надобен нам царевич. Сама подумай, донечка, заберет он тебя в седло, увезет в степь далекую…
Фроська носом шмыгнула.
— От тятеньки, от маменьки… от подруженек твоих сердечных…
— Совсем увезет?
— А то… на вот, петушка скушай. — Петушка на палочке боярыня из рукава вытянула, о рукав же атласный и отерла. — Глянь, какой славный. Сам красен, хвостик золоченый…
— Дай…
Фрося петушка лизнула, язык для того вываливши вовсе не по этикету.
— Все одно царицею быть хочу! Азарскою! Ты сама говорила, что он любить меня станет. И на ковер посадит…
— Так ковер и тятька нам купит. Мы попросимо, а он и купит… будем сидеть, пока до дыр не просидим. А азары…
Боярыня смолкла, пытаясь найти аргументу.
Я и решила сподмогчи. Не все столпом стоять.
— Он и на тебе жениться может, — сказала так, на Фросю с петушком глядючи. — Азарам можно.
— Да?
— Ага. Я буду первою женою. Ты второй. А третью мы ему сами выберем…
Любава зашипела и в дочерин локоток вцепилась, а ну как и вправду решит та за азарина второю женою идти.
— Не хочу быть второю! — заявила Фрося и ноженькою топнула.
— Будешь первой. А я…
— Единственною быть хочу! Чтоб только меня любил! Мама, скажи ей…
— Единственною не выйдет, у азар то не принято. Вон, у Киреева отца ныне пятеро жен, а еще девки всякие, которые на женской половине дворца живут…
— Мама! — От Фроськиного рева рынды подскочили и в бердыши свое вцепилися. — Мама, я не хочу…
— От и дело! Я ж тебе говорю, не надобен нам азарин… запрет тебя во дворце, в степях, а сам по бабам бегать станет… нет, у Егор Степаныча сынок вот есть… очень собою видный… ну прям царевич!
— На коне?
— А то как без коня…
Боярыня ко мне спиною повернулась, хоть бы спасибо сказала. А с другое стороны, на кой ляд мне ея благодарность, ежели в ней искренности ни на грошик малый?
Тьфу.
ГЛАВА 42
О новых старых знакомых
— Интересная ты девушка, — раздалось вдруг рядом, я аж подскочила.
Гляжу, стоит боярыня.
Ликом светла. В платье, хоть и богатом, зато без лишнего роскошества. И главное, что глядит на меня этак с усмешечкою.
А я на ее.
Признала.
Она ж тогда с Игнатом по рынку прогуливалась… и значится, матушка евоная, Ареева мачеха.
— Откуда же ты появилась такая…
— Из Барсуков, сударыня… — Хотела по имени назвать, да вспомнила, что имени ейного не ведаю. Но боярыня кивнула милостиво и повелела:
— Называй меня Ксенией Микитишной… Не желаешь ли прогуляться, Зослава?
— А можно?
Царицею ж сказано было, чтоб туточки их ждала, но Ксения Микитична только усмехнулася:
— Разве прогулки здесь запрещены? Проведи меня… покажи здесь все… как-никак мой сын в Акадэмии учится.
Сказала она это с немалою гордостью.
А я… не отказала. Уж не знаю, почему. По-за рядом с этою женщиною робела я, прям как давече перед царицей. И вышли мы из залы… дверь притворили.
— Игнат о тебе сказывал…
Она ступала неспешно, а я шла рядышком, не ведая, куда руки девать, да и то, с нею я себе представлялася большою да неуклюжей, неумелой. Как есть девка, в боярское платье выряженная.
— По нраву пришлась ты ему… весьма по нраву.
От же ж! И чего ей ответить? Иль отвечать не надобно, сама боярыня скажет, за какою надобностью беседы со мною беседовать стала. Навряд ли со скуки.
— И вижу, что есть в тебе достоинство, которого иным урожденным боярыням не хватает. Стать есть. Сила. Кровь течет хорошая. Здорова ты, опять же… ныне боярские дочки слабы пошли, на Фроську эту глянешь, только диву даешься, как она жить-то без маменькиного наказу станет.
Фыркнула так, аккурат что кошка, дохлую мышу завидевшая.
— Потому понимаю я выбор, азарином сделанный…
И смолкла, задумалась будто бы. Только от не поверила я этой задумчивости. Небось, все-то она наперед подумала и передумала не по разу.
— Более того, — промолвила Ксения Микитична, ко мне повернувшись, — готова я признать, что выбор этот на удивление удачен. И предложить тебе иной вариант.
