Час Черной звезды - Малинин Евгений Николаевич
– Ну что, изверг, наелся? Значит, теперь и поговорить можно. А то какой это разговор на голодное брюхо.
Выдернув из-под носа Вотши пустую миску и ложку, старушка легко поднялась и направилась к очагу, около которого стоял небольшой глиняный таз с водой, в нем, видимо, мыли посуду. Вотша посмотрел ей вслед и спросил:
– Так что же ты, матушка, мне за травку-то в воду подмешала?
– О-о-о… – протянула старушка, наклоняясь над тазом и опуская в него миску и ложку. – Это такая травка!.. Вот не унюхал бы ты ее, выпил водичку, и сразу у тебя перед глазами вместо старухи немощной появилась бы девица неземной красоты! И не смог бы ты удержаться от… вот тогда бы я и попользовалась!
– Та-а-к!.. – изумленно протянул Вотша. – Это что ж за трава такая?!
Старушка стряхнула воду с миски и ложки и отправилась к посудному шкафчику, приговаривая на ходу:
– Да вот такая травка… Единственный недостаток, запашок имеет, правда, слабый запашок, какой не каждый и учует, а ты вот учуял! И потому появилось у меня к тебе другое дело, но, прежде чем говорить о нем, ты мне расскажешь, зачем ты землю топчешь и куда на холод глядя направляешься?!
– А с чего это ты, матушка, решила, что я вот так просто тебе все и расскажу? – усмехнулся в ответ Вотша и вдруг почувствовал, как отяжелело его тело, как тяжелы стали руки и ноги, как необоримо клонится голова к столешнице, как сами собой закрываются глаза и становятся вялыми мысли.
Он сложил руки на столе, опустил на них голову и мгновенно уснул.
Проснулся изверг, как ему самому показалось, буквально через несколько мгновений, даже руки, лежавшие под головой, не успели занеметь. Во всем теле он ощущал необыкновенную легкость и странную силу. Подняв голову, он увидел, что старушка, привычно улыбаясь, молча сидит напротив него, словно дожидаясь, когда он проснется. Увидев, что ее гость вновь открыл глаза, она, вдруг став серьезной, проговорила своим не по годам молодым голосом:
– Ну так послушай, Вотша, что я тебе скажу. Идти тебе сейчас на Восток не время – близится зима, которой ни в степи, ни в горах ты просто не выдержишь, замерзнешь! А если не замерзнешь, то попадешь в какую-нибудь восточную стаю, им лишний изверг, молодой и сильный, всегда пригодится. Так что… оставайся-ка ты лучше у меня!
Вотша был настолько поражен тем, что хозяйка домика откуда-то узнала и его имя, и намеченную им для себя дорогу, что даже не сразу понял смысл ее предложения. Вместо ответа на последние слова старушки он спросил:
– А откуда ты, матушка, узнала мое имя и… и все остальное?!
Старушка снова улыбнулась и ответила:
– Травка, милый, травка… И еще слово, сказанное к месту и вовремя!
– Травка… – потрясенно повторил за ней Вотша, а старушка снова озвучила свой вопрос:
– Ну, так что, остаешься у меня, Вотушка?
Изверг замер на месте, по его телу словно бы прошла быстрая горячая судорога! «Вотушка!!!» Когда-то очень давно именно так его называл дед Ерохта – единственный по-настоящему родной ему человек!!!
Вотша долго смотрел в морщинистое старушечье лицо, пытаясь проглотить горячий ком, вставший у него в горле, и вдруг перед его мысленным взором появилось совсем другое лицо, горбоносое, с высоким морщинистым лбом. Пронзительные глаза Темного Харта, казалось, пытались что-то ему подсказать, но он не мог понять, что именно. И поэтому он задал еще один вопрос:
– Да зачем я тебе нужен, матушка?!
– У тебя отличный нюх, – просто ответила старуха. – Не знаю, откуда он взялся?.. – Она на мгновение замолчала, пытливо вглядываясь в его лицо, словно пыталась сама ответить на свой вопрос. И Вотша ей подсказал:
– Я из стаи восточных волков.
Старуха кивнула:
– Да, бывает… У некоторых извергов сохраняются отличительные признаки многогранных предков!
И снова Вотшу толкнуло слово «многогранных» – слово из лексикона многоликих! А старушка между тем с улыбкой продолжала:
– Теперь понятно происхождение твоего чуткого носа. Так вот, именно такой нюх должен быть у моего ученика! – Последовала секундная пауза, а затем она совершенно серьезно предложила: – Хочешь овладеть всей силой трав, которые взрастила в нашем Мире Мать всего сущего, и всей силой слов, которые она дала людям?!
Вотша мгновенно понял, насколько заманчиво это предложение, но одна мысль тревожила его, и потому он ответил не слишком уверенно:
– Да… Конечно, но… У вас в деревне, наверное, частенько бывают многоликие?..
Старушка наклонила голову набок, ее пристальный взгляд стал каким-то отстраненным, а губы плотно сжались, словно удерживая невольное слово. Несколько секунд она молчала, а затем медленно проговорила:
– Бывают… Не часто, но бывают.
После этих слов ее взгляд снова потеплел, на лицо вернулась легкая улыбка, и она спросила:
– А тебе разве надо опасаться многоликих?
– Ну-у-у… – медленно протянул Вотша. – Опасаться не опасаться, а… натерпелся я от них достаточно!
– Знаешь что, паренек, – сразу посерьезнев, проговорила старушка, – выкладывай-ка ты мне всю правду. Что с тобой случилось, почему ты решил в дальние горы податься, от кого прячешься?! – И, снова мгновенно улыбнувшись, добавила: – Или мне самой все это узнать?!
«А ведь она может!!!» – заполошно подумал Вотша. Его взгляд метнулся к входной двери, но что-то внутри, какое-то странное теплое чувство остановило его. С минуту он посидел, опустив голову и ни о чем не думая, прислушиваясь к этому странному, неожиданному ощущению, а затем начал свой рассказ.
Хозяйка домика ни разу не перебила гостя, хотя его рассказ получился достаточно длинным. Вотше захотелось рассказать этой старой женщине… странной, немного пугающей его и одновременно располагающей к себе, всю историю своей небольшой жизни. Рассказать со всеми подробностями, поведать даже то, что, собственно говоря, к его жизни не относилось, то, что произошло еще до его рождения, но легло темной, загадочной тенью на все его существование, на всю его судьбу!
После того как он закончил свой рассказ, старушка долго молчала, опустив глаза к столешнице, а затем, привычно улыбнувшись, проговорила:
– Да… Интересная у тебя жизнь. А теперь, изверг из стаи восточных волков, послушай другую историю…
И уже Вотша, приоткрыв рот, завороженно слушал рассказ старой женщины. Рассказ о том, как далеко-далеко на Западе, на плоском, поросшем лесом берегу бескрайнего соленого моря, воды которого были серы и пенны, родилась девочка. Мать назвала ее Барбой. Девочка была полуизвергиней – отец ее был многоликим, а мать извергиней, но в отличие от других полуизвергов девочка не владела многоличьем… Совсем не владела! И тем не менее, когда малышке исполнилось четыре года, многоликий отец забрал ее у матери и поселил в своем доме, в столице западных медведей. Это было необычно, случалось очень редко, но… случалось. Барба страдала, тосковала, и однажды отец взял ее с собой в свою лабораторию, где было много интересных, редких и необычных вещей. Девочке там настолько понравилось, что ее тоска стихла, отошла на задний план. С тех пор для маленькой девочки стало любимым занятием тихо-тихо сидеть в лаборатории отца, который занимался изучением влияния растений на живые организмы, в том числе и на извергов.
Нельзя сказать, что отец очень любил свою «калеку»-дочь, баловал ее или уделял ей какое-то особое внимание, но в те моменты, когда исследования заводили его в тупик, когда надо было обдумать ход эксперимента или проанализировать полученные результаты, многоликий начинал ходить по лаборатории и говорить… Говорить так, словно он обсуждал возникшую проблему с дочерью, сидевшей в уголке и внимательно его слушавшей. Излагая собственную точку зрения, он говорил от своего имени, а когда ему в голову приходили возражения, когда ход его рассуждений требовал многовариантности, у него появлялся оппонент – молчаливая девочка, в уста которой он и вкладывал все возможные возражения, сомнения, предположения. А девочка слушала, вначале ничего не понимая, а затем с все большим интересом…
