Александр Розов - Депортация (мини-роман – трансутопия)
— А ударить по лицу — это не объективное насилие?
— Ударить по лицу — это объективное насилие. А действие, которое только для данного конкретного человека все равно, что удар по лицу — нет. Объяснить подробнее?
Секар кивнул головой, не отрываясь от ноутбука. Его пальцы летали по клавиатуре.
— Я объясню так, как объясняли мне, — сказал Грендаль, — возьмем индивида, который испытывает страдания, если кто-то наступил на его тень. В некоторых племенах тень считается частью организма, так что пример жизненный. Что нам теперь, исходить из этого обычая и защищать человеческую тень так же, как тело?
— Это неудачный пример, — сказал репортер, — какое-то вздорное суеверие…
— Именно поэтому пример удачный. Действия объективно не затрагивают тело человека, но он приравнивает их к физическому насилию. Чтобы учесть такие суеверия, придется урезать свободу передвижения людей, совершить над ними объективное насилие.
— Ладно, пусть будет ваш пример. Конечно, специально защищать тень — это вздор, но, с другой стороны, специально наступать на тень человека, который придает этому значение, как-то нехорошо. А как отмечал доктор Ахмади в своем выступлении…
Грендаль устало потянулся и зевнул.
— Ну, конечно. Этого поросенка раздули до размеров слона.
— Почти что, — согласился репортер, — где-то метра три в диаметре.
— Нет, сен Секар, я имею в виду первого поросенка, с которого все началось.
— Боюсь, я не совсем в курсе, сен Влков…
— Сейчас расскажу. Все началось в школе. Одна семья попросила учителя запретить в классе, где учился их ребенок, авторучки с изображением поросенка из популярного мультфильма. Они были мусульмане, а у них особые табу в отношении свиньи. Учитель сказал, что такие вещи находятся в компетенции родителей. Тогда отец ребенка поднял вопрос о поросенке на родительском собрании, но сделал это недостаточно тактично. В результате ему пригрозили полицией, а об инциденте стало известно всем школьникам. Через несколько дней остальные дети пришли в классе в футболках с большим рисунком того же поросенка, да еще наклеили стикеры с тем же поросенком на все, что можно. У ребенка-мусульманина случилась истерика, а мусульманская община обратились в суд с заявлением об истязании и дискриминации. Суд опросил учителей и школьников, но не обнаружил объективных действий, которые могли бы так квалифицироваться. Разумеется, суд доставил неудобства детям и их родителям, что и вызвало, по выражению прессы «свиной бум». Пиком, как вы знаете, стали огромные резиновые свиньи, надутые гелием — многие жители подняли их над своими домами, кафе и лавками накануне Хэллоуина.
— Из-за чего и произошли стычки, потребовавшие вмешательства полиции, — добавил Секар, — разумно ли было доводить до этого?
— Разумно ли с чьей стороны? — спросил Грендаль.
— Я имею в виду, может, лучше было пощадить чувства этого мальчика и уступить в такой мелочи, как детские авторучки? Свет что ли клином сошелся на этом поросенке?
Возникла пауза. Грендаль на четверть минуты задумался, а затем сказал:
— Авторучки — детские, а проблема — взрослая. Свет всегда сходится клином на какой-то мелочи: картинках, футболках, воздушных шариках. Из этих мелочей складывается наша свобода. Мы учим детей быть свободными именно на таких мелочах. Я прочел в одной старой книжке: свобода — это возможность открыто делать то, что кому-то не нравится. По-моему, очень правильная мысль.
— А вы не боитесь, что таким путем мы отучим детей от милосердия?
— Не боюсь. К милосердию не принуждают — так я ответил доктору Ахмади. Милосердие это стремление опекать и защищать, а не подчиняться и терпеть. Когда четырнадцать лет назад правительство намеревалось проложить дорогу через Леале Имо — что было?
— Леале Имо — это Холм Предков на острове Воталеву? — уточнил Секар.
— Да. Тогда, как вы помните, памятники утафоа еще не охранялись правительством, да и с защитой личных прав утафоа были проблемы…
Секар улыбнулся:
— Еще бы я не помнил! Мой отец и старший брат стояли в живой цепи…
— И никто их к этому не принуждал, верно?
— Скорее уж наоборот. Мама опасалась, что будет драка с полицией…
— А мы в этой цепи познакомились, — Лайша толкнула Грендаля в бок, — помнишь?
— Ну, еще бы, — он подмигнул жене, — ты еще сказала «похоже, мы сейчас огребем».
— Ага! А ты ответил «спорим на пиво, что копы сдрейфят».
— Вот это интересно! — заявил репортер, — можно подробнее?
Лайша фыркнула.
— Да ничего особенного. Мы проторчали почти сутки нос к носу с копами. Они кричали в свой мегафон «вы оказываете незаконное сопротивление полиции! мы вынуждены будем применить силу!». А мы кричали в свой мегафон «прочтите свои контракты, пока не вылетели с работы! это ничейная земля, и мы будем тут стоять до решения суда!». К вечеру второго дня приехал судебный пристав с бумагами, копы сели в катера и свалили. Вот так я проиграла пари и поила этого типа пивом.
— Но закуска была за мой счет, — напомнил Грендаль.
— В кабаке — за твой, а у меня дома ты потом слопал все, что было в холодильнике.
— Ой, много ли там было? Тощая курица и кусочек сыра.
— А яичница из четырех яиц на завтрак?
— Ну… я посчитал их вместе с курицей, для краткости. И вообще дело прошлое.
— А помнишь, как ты нашел эти пакгаузы?
— Я помню, что ты назвала их гробиками для динозавров.
— Какие пакгаузы? — поинтересовался репортер.
Лайша рассмеялась.
— Вы не заметили? Дом построен вокруг пакгауза. Соседние дома — тоже. На многих атоллах были военные базы и склады, а после революции всех иностранных военных отсюда выгнали. Те, конечно, забрали с собой все, что могли. Только голые бетонные коробки остались, и правительство стало их понемногу распродавать. А мы с Греном как раз решили жить вместе, и искали жилье подешевле. С деньгами у нас было, так сказать…
— Так и сказать: не было денег, — перебил Грендаль, — и тут я нашел объявление про эти пакгаузы. Отдавали их по 2000 фунтов, можно сказать, даром.
— Они и того не стоили, — заметила Лайша, — Четыре стены с дырками и без крыши.
— Крышу я сделал уже через неделю, — напомнил он.
— Ага, «сделал». Знаете, что он сделал? Подбил двух соседей, Ван Мина и Рохан Виджая, они тогда были такие же балбесы, как и он, и давай шакалить по окрестностям. Нашли разбитый самолет времен Второй мировой, отволокли трактором на берег, раздраконили на части и поделили. Так что вместо крыши у нас было полкрыла и кусок фюзеляжа. Типа, мансарда с балконом. И трап вместо лестницы.
