Елизавета Абаринова-Кожухова - Искусство наступать на швабру
– Извините, госпожа Хелена, но меня в настоящий момент более интересуют исследования профессора Кунгурцева.
– Ну, я ему подсказала только общее направление, где чисто теоретически можно было отыскать более-менее сохранившиеся и даже не разграбленные гробницы, – чуть обиженно сказала баронесса, – так как точных мест ни я, ни кто другой не знает. К счастью, а то бы от них давно бы уже ничего не осталось. Но Кунгурцев обладает... обладал, – вздохнула госпожа Хелена, – удивительной интуицией, и ему удалось довольно скоро открыть одно необычайно ценное захоронение.
– Ценное? – чуть не подпрыгнул на стуле Василий.
– О да! – с азартом подхватила баронесса, – Профессор обнаружил гробницу некоего весьма знатного правителя. Там сохранилась и мумия, и останки его слуг и домашних животных, и уникальный барельеф, символизирующий бренность всего земного.
– Вы его видели?
– Что, барельеф? Нет, только фотографию, сделанную самим Кунгурцевым. И вообще, место находки держится в тайне, о нем знают хорошо если два-три человека.
– Отчего так? – удивился Василий.
– Ну, тут много причин, – пожала плечами баронесса. – Если все узнают, где находится курган, то придется ставить постоянную охрану, а средств на нее, разумеется, никто выделять не станет. Насколько я знаю, барельеф остался в гробнице, мумию Кунгурцев увез в Питер для исследований, а предметы домашней утвари, которыми покойного снабдили на тот свет, хранятся в Кислоярском музее.
Дубов украдкой глянул на часы – вот-вот могли появиться их сотрапезники, а ему еще нужно было о многом порасспросить баронессу.
– Но, может быть, вы хотя бы знаете людей, кому известно местонахождение гробницы? – понизил голос Василий. – Поймите, это важно прежде всего ради их же безопасности. Очень возможно, что убийство Кунгурцева как-то связано с его археологическими разысканиями.
– Могу назвать только одного, – немного подумав, совсем тихо ответила баронесса. – Анахорет, любитель костей...
– Петрищев?
– Да, он один сопровождал Кунгурцева в его экспедиции, а затем забрал кости слуг и животных к себе в филиал. Я предполагаю ваш следующий вопрос, – невесело улыбнулась госпожа Хелена. – Были ли найдены в гробнице изделия из золота и драгоценных камней, и если да, то сколько в них килограммов или каратов?
– Вы угадали, – вздохнул Дубов. – Только зря иронизируете, дорогая баронесса – я прекрасно понимаю, что исторические и художественные ценности нельзя мерить на караты. Но, похоже, вокруг этого дела крутятся типы, которых любые ценности интересуют лишь постольку, поскольку их можно превратить в зеленые бумажки.
Василий глянул на входную дверь – обычно в это время приходил бизнесмен Ерофеев, а при нем вести столь важную беседу было бы, конечно, невозможно. К счастью, в дверях никто не появлялся, но зато поблизости от столика крутилась официантка – вне всякого сомнения, осведомительница Железякина. Ну и, конечно же, ей не давало покоя, что клиенты уже пол часа сидят за столиком и ничего не заказывают.
– Пожалуйста, принесите чаю, – попросил Василий. Официантка с недовольным видом удалилась – из-за столь ничтожного заказа она лишалась возможности подслушать важный разговор, за который Железякин мог ее неплохо поблагодарить.
– Вот с ценностями самое странное, – сказала Хелен фон Ачкасофф. – В описи найденных в гробнице предметов значится лишь золотой гребень с оригинальным орнаментом, оставленный в волосах мумии правителя. И все.
– И вы полагаете...
– Нет-нет, здесь могут быть самые разные объяснения. Золотые изделия обычно клали вне гроба, и если в усыпальнице уже до профессора побывали воры, то они забрали все драгоценности, но в гроб не полезли, потому гребень и сохранился. Весьма вероятно, что никаких драгоценностей не было изначально – точную дату захоронения установить не удалось, а у кисляцких правителей в течение нескольких веков был обычай не класть в гробницу драгоценности. Это, как я понимаю, было вызвано экономическим упадком. Потом традицию возобновили, но, возможно, именно в той гробнице никакого золота не было изначально.
– То есть, госпожа Хелена, я так понимаю, что Кунгурцев ничего драгоценного в гробнице не нашел, но вопрос как бы остался открытым, -подытожил Василий. – И есть некие заинтересованные лица, которые полагают или даже уверены, что профессор что-то скрывает. Ведь не зря же он приехал в Кислоярск инкогнито?
– Ну ладно, – решилась баронесса, – но только пускай это останется между нами. Я, извините, совсем не жажду героически последовать за профессором Кунгурцевым. Дело в том, что он и раньше бывал тут, как вы выражаетесь, инкогнито. Кажется, года два или три назад. Как-то я иду по улице, а навстречу – профессор, только при огромной бороде и с рыжей копной на голове. А на самом деле бороды он никогда не носил, а волосы у него были седые. Я уж хотела поздороваться, но он отвернулся и быстро прошмыгнул мимо. Я подумала, что, наверное, обозналась, но вечером профессор мне позвонил, извинился и попросил никому не говорить о своем приезде.
– Почему?
– Я его тоже спросила – почему. А он ответил, что приехал отдохнуть от шумной питерской жизни и не хочет стать добычей репортеров. Хотя что нашим ибикусовым до ученого профессора?
Тут Василий увидел, что в зал входит Георгий Иванович Ерофеев -туристический бизнесмен, пытающийся изображать из себя "нового кислоярского", хотя и не слишком успешно.
– Благодарю вас, баронесса, – торопливо проговорил Дубов. – Ваши сведения для меня просто бесценны. Если что, я к вам снова обращусь.
Но тут детектив с некоторым удивлением заметил, как вслед за Ерофеевым вошла еще одна посетительница – светловолосая дама в легкомысленном цветастом платье, более подходящим для лета, чем для осени. Однако Василия удивила, конечно же, не столько одежда дамы, сколько она сама. То была Анна Сергеевна Глухарева, в прошлом известная общественная деятельница прогрессивного направления, а в настоящем – пресс-секретарь Президента Кислоярской Республики. До недавнего времени Анна Сергеевна нередко посещала "Три яйца всмятку", но с тех пор как заняла ответственный пост, здесь ни разу не появлялась.
– А вот и мы, – с некоторой развязностью проговорил Ерофеев, подойдя с Анной Сергеевной к столику, где беседовали детектив Дубов и баронесса фон Ачкасофф. И, вспомнив свое "новое" амплуа, бизнесмен добавил, поправляя пейджер, торчащий из кармана ядовито-красного пиджака: – Чисто конкретно, блин, в натуре.
– Рад вас видеть, Анна Сергеевна! – радостно вскочил Василий.
– А вы уж, наверно, решили, что я совсем зазналась? – Анна Сергеевна непринужденно присела за столик рядом с детективом. – Знаете, пока входила в курс дела, ни минуты свободной не было. Поверите ли, даже пообедать некогда!
