Кэтрин Куртц - Камбер-еретик
Подняв бровь, Камбер нагнулся и поднял оброненную королем салфетку. По ней расползлось буро-красное пятно. Синхил мягким движением отобрал находку у епископа и свернул, пряча злополучное пятно. Джорем открыл рот, но Синхил покачал головой, предваряя вопросы, и аккуратно отложил салфетку в сторону.
— Я знаю, Джорем, тебе не нужно особых объяснений, — прошептал он убедительно и умиротворенно. — Я очень болен. Только Райс и я знаем, насколько серьезно. Мне хотелось бы поговорить с вами о Джеване. Поверьте, я вполне доверяю Тавису. Он прекрасный молодой Целитель. Но…
Короткий отрывистый стук прервал его на полуслове, и Камбер перевел взгляд на дверь. Он ощутил присутствие разума за порогом, но видел, что Синхил этого не чувствует.
— Кажется, разговор не состоится, — безнадежно произнес Синхил. — Ладно. Джорем, посмотри, кто там.
Камбер уже знал, что в дверь войдет лорд Джебедия Алкарский.
— Прошу меня извинить, сир. — Вошедший отдал королю поклон. — Элистер, один из людей графа Эборского только что доставил письмо. Он что-то говорил о несчастном случае во время прогулки верхом.
Седеющий глава геральдической палаты был облачен в видавший виды синий охотничий костюм. По раскрасневшимся щекам и пятнам грязи на одежде было ясно: он только что упражнялся со своей новой охотничьей собакой во дворе замка, но рука в перчатке сжимала чистый пергаментный свиток, скрепленный ярко-зеленой печатью Целителя.
Король резко подался вперед.
— С ним все в порядке? Что случилось? Утром я отправил к графу Райса и Ивейн.
Джебедия пожал плечами и подал свиток, очевидно, он впервые слышал о происшествии. Камбер сорвал печать и развернул жесткий лист. Он пробежал скупые строки послания, написанные четким почерком Ивейн, но в несравненном стиле Райса, затем свернул бумагу и засунул за широкой пояс, улыбнувшись скупой улыбкой Элистера.
— Похоже, с нашим другом все будет в порядке, сир.
— Хвала Господу!
— Райс пишет, что у Грегори случилась путаница с памятью, но все травмы залечены. Однако граф не уверен в выздоровлении и просит меня приехать, чтобы совершить над ним последнее причастие.
— Последнее причастие? — с жаром переспросил Синхил и едва не закашлялся.
— Поверьте, сир, — успокаивал Камбер, — для беспокойства нет повода. Думаю, Грегори преувеличивает, он просто хочет оправдаться за падение с лошади. И все же он страдает, а ваши нынешние дела совсем не плохи. Вы разрешите съездить к нему? К ночи я вернусь, если до того вам понадобится Целитель, Джебедия приведет Тависа.
— Последнее причастие! — с сомнением в голосе повторил Синхил. — Я умираю, а он требует последнего причастия! О, поезжай проведать его, Элистер. Но скажи графу, что я жду его при Дворе для объяснений, как только он снова сможет сесть в седло.
— Непременно так и сделаю, сир, — отвечал Камбер на причитания Синхила, — Прощайте, сир, Джебедия. Нам надо скорее отправляться в путь, Джорем, если хотим вернуться до темноты.
После ухода Камбера и Джорема Синхил несколько секунд сидел молча, его серые глаза смотрели в пространство, куда-то поверх игрального столика, затем он подозвал Джебедия.
— Джеб, я попрошу тебя кое-что сделать для меня.
— Я готов, сир. А. что именно?
— Я хочу, чтобы ты отправился в детскую к моим сыновьям. Если удастся, разговори их наставников, в особенности, лорда Тависа. Ты ведь Дерини. Возможно, он послушает тебя. Постарайся втолковать ему, что очень важно уметь уживаться с Мердоком и другими. Похоже, Мердоку не по нраву его влияние на Джевана.
— Насколько я знаю, у Джевана учение идет хорошо, сир, — осторожно заметил Джебедия. — Он все лучше владеет оружием. Конечно, у него не будет той, что у братьев, твердости в ногах, но это он восполняет другим. И, откровенно говоря, Джеван намного сообразительнее Алроя. Как жаль, что лучшие качества близнецов нельзя соединить.
— Да, было бы счастьем, если бы ребенок родился один, — тоскливо вздохнул Синхил. — Не могу понять, почему все сложилось столь странным образом? Их мать так мечтала подарить мне еще одного наследника, упокой Господь ее душу… Но ты ведь сделаешь это для меня, Джеб? Мне осталось так недолго… Я боюсь оставлять мальчиков совсем без поддержки!
В коридоре Камбер подтолкнул сына к нише в стене и, укрывшись там от посторонних взоров, внимательно огляделся по сторонам, предупредив вопрос Джорема взглядом и резким кивком. Вынув письмо Райса из-за пояса, он снова пробежал глазами по строчкам, задумчиво провел пальцами по печати внизу.
— Здесь кроется нечто большее, Джорем. Это не причуда Грегори. Меня не вызвали бы без определенной причины. Известно, как болен Синхил. Да и Райс не стал бы сочинять такое послание от чужого имени.
— Мне тоже показалось, что это на него не похоже, — ответил Джорем. — Может, что-нибудь на печати?
— Кажется, да, — пробормотал Камбер, поднося лист ближе к глазам и тщательно рассматривая его. — Приглядывай тут пока.
Пока Джорем сторожил коридор, Камбер прижал чувствительные кончики пальцев к печати и закрыл глаза. Дыша все глубже и медленнее, он ввел себя в состояние транса, в котором способен был проникнуть в сущность любого сокрытого послание. Несколько мгновений ему понадобилось, чтобы уловить истинный смысл того, что желал сообщить ему Райс, и наконец он со вздохом открыл глаза. Джорем обернулся к отцу:
— Что такое? Плохие новости?
— Пока не знаю, — вымолвил Камбер озадаченно. — Не могу поручиться, что все понял правильно, смысл послания довольно темен. Но оно, и правда, от Райса. Он утверждает, будто сумел лишить Грегори всех способностей Дерини!
ГЛАВА 3
Он, любивший своего сына, часто давал ему почувствовать силу розг, чтобы перед смертью радоваться, гладя на него.[4]
Только к вечеру Джебедии наконец удалось добраться до покоев, которые до сих пор по привычке именовались королевской детской, хотя сами венценосные отпрыски давно уже не считали себя детьми. Он хотел прийти пораньше, когда принцы сядут за ужин, чтобы не нарушать привычного распорядка их жизни, однако неотложные дела навалились на Джебедию, стоило ему лишь покинуть апартаменты Синхила, и он добрых несколько часов был вынужден с ними разбираться. По его глубокому убеждению, ни одна из этих проблем не была слишком срочной, как ни старались просители убедить его в обратном, — такое впечатление, будто его попросту старались занять делами, чтобы удержать подальше от принцев, но подобный вывод Джебедия отнес на счет чересчур разыгравшегося воображения. Мердоку, Рану и Уоту хватало собственных проблем и без этого.
