Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – эрцгерцог
Она проговорила дрожащим голоском:
— Меня не посылали…
Я прервал:
— Ладно, как хочешь. Я не знаю, насколько ты опасна, но что враг — бесспорно. Потому на всякий случай я тебя просто убью.
Она пробовала приподняться вслед за мной, я толчком опрокинул ее обратно, занес нож и с силой обрушил вниз. В последний миг услышал отчаянный визг:
— Меня послал барон Брайан Петтиген!
Острие меча врубилось рядом с ее головой, брызнула алая кровь. Женщина вскрикнула и ухватилась за мочку уха, пальцы окрасились кровью.
— Говори быстро, — приказал я. — Никаких виляний. Чуть заподозрю… только заподозрю!.. брехню, больше предупреждать не буду.
Я вытащил из земли нож и снова занес его над ее головой. Она пропищала жалко:
— Вы все равно убьете…
— Скорее всего, — согласился я. — Но могу и не убить. Все зависит от того, насколько быстро и кратко выложишь все секреты.
Она скосила глаза на нож, на бледном лице откровенный ужас, заговорила быстро-быстро, глотая слова:
— Послал барон Петтиген, это родственник убитого вами герцога Хорнельдона. Он хочет вас убить, но так, чтобы подозрение на него не падало, опасается королевского гнева. Я должна была дождаться, когда вы мною овладеете, и вонзить в вас вот эту шпильку.
— Отравленная?
Я взял осторожно двумя пальцами, как ядовитую сколопендру, тонкую заколку для волос.
— Да, — прошептала она.
— А потом?
— Я должна выпустить вот этого жука, — ответила она, ее пальцы легли на пояс с большими кармашками.
— И все?
Она поняла правильно и пролепетала:
— …взять все, что у вас есть, спрятаться и ждать, когда барон прибудет лично.
Я медленно опустил нож. Она смотрела глазами загнанного в угол и затравленного зверька, мелкого и жалкого. Я оглядел ее с головы до ног, скривился.
— И что же, он решил, что у меня такие вкусы?.. Какой дурак! Ладно, выпускай жука.
Она вздрогнула.
— Господин?
— Выпускай, — повторил я. — Или выпущу я…
— Я сама, — сказала он поспешно, — вы его раздавите. Он такой нежный…
Я внимательно смотрел, как она открыла кармашек, там заскреблось, на краешек вылез продолговатый золотистый жук с тонким телом, приподнял жесткие надкрылья. Развернулись и завибрировали тонкие прозрачные крылышки, жук подпрыгнул и с грозным ревом резко сорвался с места.
Мы оба смотрели вслед, я поинтересовался:
— И когда прибудет барон?
— До замка не больше двух часов, — сообщила она. — Кони уже ждут оседланные. Он помчится сразу же.
— А сколько лететь жуку?.. Впрочем, пару часов у нас точно есть. Подождем. Дурак должен понять, что сглупил, полагая, будто клюну на такую корову.
Она судорожно вздохнула, спросила просяще:
— А какую было нужно?
— Я человек одухотворенный, — отрезал я, — тонкий, интеллигентный. Такое вымя — оскорбление для ценителя прекрасного, это для меня значит. И задница… втроем обхватывать?.. И губы как оладьи… Я ж, скорее, нефертитист, чем рембрантец. Ладно, пока не убью. Но и отпустить не могу, а то сообщишь о провале. Какую-то другую гадость подготовят.
Она сказала поспешно:
— Я никому не скажу!
— Конечно, — сказал я зловеще, — не скажешь. Я приму меры.
Она в ужасе сжалась, роскошная грудь начала резко уменьшаться, полнота губ сошла на нет, я смотрел и не верил глазам, как она быстро превращается в худосочную, заморенную, с мелкой грудью и узкими мальчишечьими бедрами женщину-подростка. Даже щеки аристократично запали, шея вытянулась, а ключицы резко выступили под бледной кожей.
— Все равно свяжу, — сказал я. — Даже вот такую.
Она быстро закивала, соглашаясь со всем, только бы не ножом по горлу. Сама протянула руки и скрестила тонкие кисти, чтобы мне было удобнее. Я связал крепко и немилосердно, хотя уже понимаю, при таком уровне превращения может выскользнуть из любых пут. Но не знает, что мое чувство опасности никогда не спит.
— Во имя Господа, — сказал я и, наложив узел, перекрестил его. — Да не выпустишь ты никого без моей воли или воли Того, кто создал мир. Аминь!
— Господин…
— Ну? — спросил я грозно.
— Вы меня точно убьете?
— Посмотрим, — ответил я раздраженно. — Тебя как зовут?
— Адель, господин…
— Заткнись, Адель, — посоветовал я. — А то просто придушу.
Она так и не освободилась от пут, уж и не знаю, то ли в самом деле сработали мои слова чего-то вроде молитвы, то ли мое заверение, что ей будет плохо, если попытается удрать.
Напряжение заставляло меня ерзать задницей по камням, я крепился, но все-таки ерзал. Несколько раз слышал стук копыт, но всякий раз оказывалось, что чудится. Наконец в самом деле донесся приближающийся звон подков по твердой земле. Я повел плечами, послышался хруст заспавшихся суставов.
Солнце уже зашло, быстро темнеет, на фоне фиолетового неба с первыми звездами трое всадников вынырнули из-за поворота дороги как-то неожиданно резво. Все в доспехах, но без шлемов, ветер треплет волосы, лица беспечные. Я поднял лук, напоминая себе снова и снова, что это враги, замыслили меня убить вот так подло и неспортивно. И хотя приказ отдал вон тот, который впереди, но те двое не простые вассалы, а доверенные лица.
Все трое начали замедлять бег коней, я подивился, с какой точностью они определяют место, словно тот жук влез в ухо барону и нашептывает, куда ехать и где остановиться.
— Зверей бьют и в спину, — напомнил я себе. — И потому не жмись.
Они проехали мимо, я вскинул лук и быстро выстрелил. Еще две стрелы пошли следом, передний всадник вздрогнул и почти подпрыгнул в седле. Двое вассалов упали на конские шеи и пытались удержаться, но быстро сползли на землю.
Я оглянулся на бледную женщину.
— Попытаешься сбежать, найду и убью!
— Нет-нет, господин…
Оставив лук, я с обнаженным мечом выбежал на дорогу. Один всадник лежит недвижимо, второй пытается ползти, однако ноги не слушаются, а барон сумел подняться в сидячее положение и с перекошенным от боли лицом тащит из груди окровавленный наконечник. У ног лежит обломанная часть с оперением.
Я резко ткнул острием меча в выемку между кирасой и подбородком, но остановил руку в момент, когда кончик пропорол там кожу.
— Зачем? — потребовал я.
Барон, крепкий мужик звероватого вида, посмотрел угрюмо и злобно.
— Без нас, — прогудел он, — тебе не удержаться в герцогстве. Ты не Хорнельдон и не его потомок.
— Может быть, — согласился я, — но куклой у вас становиться тоже не очень хочется. Или можешь предложить что-то получше?
