Ахэнне - Принцип подобия
— Не бойся ты так, — не выдержал тот. — Мы же Магниты, забыл?
Забыл. Рони приняли в Цитадель без теста — еще бы, нейтрализовал настоящего, не связанного, одержимого, однако оставался семнадцатилетним мальчишкой из вычеркнутых самими Гомеопатами Пределов, где в черных кошек и домовых верят куда крепче, чем в Магнитов…
— Скоро придем, — утешил Целест. — В Пестром Квартале не страшно. Там… пестро.
И лучшего определения не сумел бы подобрать он. Очередной поворот, и словно вынырнули из глубокого колодца, да не куда-нибудь, а на карнавал. Вечный карнавал царил в Пестром Квартале. Гротескная пародия на "официальные" площади и проспекты Виндикара. Чадно дымили подожженные мусорные баки, и пламя их ничуть не отличалось от драгоценного пурпура фонарей; подкрашенные фосфором вывески имитировали дорогие бутики, кое-где торчали чахлые кустики или даже общипанные деревья, и они передразнивали ухоженные скверы. А многочисленные притоны — чем они хуже дорогих клубов, где развлекается богатая молодежь? Разве, наркотики там дороже да вместо оборванных, замотанных в грязные тряпки, вышибал — секьюрити в строгих костюмах.
Но суть одна. Целесту доводилось бывать и там, и здесь, и он давно уверился: Пестрый Квартал, прибежище воров, наемников, бродяг, шлюх — а порой и порядочных отцов семейств из тех, кто хочет отдохнуть свободно и без присмотра соседей, — его стихия. Словно родился он не от семени благородного Альена, но был зачат под забором, какой-нибудь проституткой и наркоторговцем.
Целест с наслаждением нырнул в разномастную толпу — Пестрый Квартал к ночи пробуждался, здесь обитали те, кто днем предпочитал скрываться в потаенных нишах безглазых домов, а то и в канализации. Привлеченные яркой внешностью, к Целесту тут же прилипли две девицы неопределенного возраста — от пятнадцати до сорока, макияж и розовые парики прятали истину надежнее масок. Одна выдохнула пряный дым наркотической сигареты прямо в лицо, томно протянула:
— Развлекаетесь, мальчики? — а вторая тем временем, наматывала на палец волосы Целеста, которые в отблесках живого огня тоже казались огненными.
— Позже, — привычно отмахнулся Целест. Он не выпускал руки напарника, и это вызвало у девиц ухмылку и хихиканье.
— Они представляли нас в постели, — заметил Рони. Буйство ярких красок вокруг лишь подчеркнуло его бледность, но сейчас щеки стали пунцовыми. Целест заржал, захлебывался хохотом, даже согнулся пополам, хлопая себя по коленкам:
— Не обращай внимания. Здесь все такие. Но это же весело!..
"Не обращай внимания", сказал Целест, но Рони то и дело перехватывал образы — непристойные, подернутые пеленой наркотического бреда, а порой и образы убийства. Эмпат болезненно ежился, послушно семенил за Целестом, и отгонял самое неприятное. Однако недаром Тиберий назвал его "сильнейшим мистиком" — минут через пять-семь он поставил "фильтр", поднял голову от залитых помоями, иногда кровью, булыжников и начал осматриваться по сторонам.
Виндикар подобен плащу — двухстороннему, подкладка его тоже вышита золотом, и поди разберись — где фальшивое (изнанка?), думал Рони.
Одноглазый и босой, несмотря на ноябрьский холод, тип схватил за рукав, предложил "ширнуться нахаляву", и Целест поспешно выдернул из "объятий".
— Осторожно: они колют одноразку, — и тут же пояснил, — наркоту, которая вызывает моментальное привыкание.
Где-то зычно голосили зазывалы — торговали живым товаром, таблетками; нищие с алчным взором прямо на перевернутом мусорном баке играли в карты, кости и "наперсточек". Какой-то парень с "ирокезом" и в пирсинге на ушах, губе и бровях, яростно колотил по и без того раздолбанному "однорукому бандиту".
Целест немного задержался перед вывеской "Цирк уродов", но преодолел соблазн. Ему хотелось поскорее добраться до любимой забегаловки и познакомить старых приятелей с новым другом.
Вот и она — притон "Кривоногий Джо" — название, словно почерпнутое из вестернов эры до эпидемии, на самом деле идеально описывало хозяина. Сломали ли Джоаниму ноги в драке, либо родился с травмой — никто не знал, но его ноги смыкались в форме буквы X и двигались только от колена. Что не мешало ему двигаться проворнее иных "прямоногих".
Целест с порога вскинул руку в приветственном жесте и многие из посетителей ответили ему — может быть, не как товарищи, но как хорошие знакомые. Сам притон отличался подозрительным сходством с подвалом, а то и тюрьмой: низкие потолки, холодный мшистый дух, жестяные, многократно разбитые и подвязанные клейкой лентой столы и стулья, — Рони припомнил скамьи в Цитадели, затем в родной хижине, — просто драгоценная мебель в сравнении с этим. Вместо украшений по стенам кто-то развесил железные кружки и пустые фляги. Вместо барной стойки стоял еще один стол повыше, и хозяин — тощий, косматый, похожий на шельмовского ободранного кота, — разливал прямо из массивных бочек какое-то пойло.
Рони втянул смесь кисловатого дыма керосинок, табачной горечи и еще чего-то, сладковато-гнилостного, и покорно нырнул в густой полумрак. Целесту виднее, куда идти. Он же обещал веселье…
А Целест тем временем резво распихивал локтями полупьяных посетителей — он пробирался к дальнему "столику". Рони невольно закрывал нос и рот ладонью: от местного сброда несло перегаром, чесноком и немытым телом. Он бы попросил Целеста уйти, но, кажется, поздно…
Сына Верховного Сенатора встретили радостным (радость подогревалась хмельными парами) гиканьем из дальнего угла:
— А, Рыжий, вот и ты! Тащи задницу, местечко найдется! — возопил бородатый гигант с черной повязкой через правую половину лица. Когда он поднялся с места, громыхая огромной кружкой, Рони почудилось, будто гигант выше него минимум вдвое, а когда облапил Целеста — тонкокостный аристократ полностью исчез в дружеских объятиях.
— Привет, Пират. Снова налакался по уши, обжиматься лезешь, будто я девица, — зафыркал Целест. — Пес, Лысый, Клык — и вам тоже здрасте, только не надо меня тискать…
Типы со странными кличками вполне отвечали каждый своей. "Пес" был примечателен шапкой-ушанкой на меху соответствующего животного и осанкой побитой дворняги. Лысый блестел не только гладким черепом, но и извилистой татуировкой на бычьей шее. Клык скалился единственным зубом, маленькая голова на длинной немытой шее и перьеподобные лохмотья делали его похожим на стервятника.
— Рони, не жмись. Иди сюда, — окликнул напарника Целест. — Это мой друг, Иероним. Все зовут его Рони.
Подтащили к колченогому столу и усадили на скамейку. Мигом перед носом появилась кружка с местным пойлом, от запаха которого у Рони заслезились глаза. Он только вздохнул. Он предпочел бы сытный ужин в столовой. Если Целеста тянет на авантюры — можно забраться в кладовую…
