Ольга Денисова - Учитель
Он ни о чем не думал, и хотел только одного – чтобы все это оказалось кошмарным сном. Сколько времени он сидел так, скукожившись, еле дыша, он бы ответить не смог. Холод тупой болью полз от коленей вверх, легкий ветер холодил голые руки, накрывшие затылок. Или это был лунный свет? Нечай сидел, пока не понял: вокруг ничего не происходит. Никто не смотрит на него, не дышит в уши, не кричит, не смеется… Он совершенно один тут, посреди кладбища… И выглядит со стороны редким болваном…
Разогнуть ноги стоило определенного труда – они у него и так здоровыми не были, а на холоде и вовсе напоминали насквозь проржавевшие рессоры выброшенных на свалку карет. Нечай огляделся по сторонам: чего он испугался? Что вообще с ним произошло? Какая все это глупость, нелепица…
Он крякнул, запахнул полушубок поплотней и скорым шагом двинулся к крепости – раз уж он добрался до кладбища, глупо было бы не принести обещанного кирпича. Мерзлая земля под сапогами, еще пару часов назад раскисшая и склизкая, приятно потрескивала и крошилась: всего несколько дней, и наступит зима. Лунный свет отлично освещал все вокруг, и вовсе не казался мертвенным и мрачным – обычный свет; если бы не луна, Нечай бы сбился с пути в два счета. Он смотрел под ноги, чтобы не споткнуться – все же обозрение окрестностей его несколько тяготило.
Нечто неестественное, что встретилось ему на тропе между могилами, слегка его насторожило. Он не сразу понял, что показалось ему неправильным, прошел вперед несколько шагов, и только потом, осознав увиденное, замедлил шаг, и постепенно вовсе остановился. Страх, отступивший, побежденный, оставшийся в лесу, нахлынул на него снова и заставил часто дышать. Нечай вернулся и всмотрелся в тропу – может быть, ему это привиделось?
Нет. Не привиделось. На замерзшей грязи отпечатался след босой ноги. Маленькой босой ноги. Совсем маленькой, вполовину меньше, чем след Нечая. Он несколько минут разглядывал его и глотал слюну, пытаясь придумать этому объяснение, но так его и не нашел. Зато еще одна не самая приятная мысль закралась в голову: откуда тут взялась тропа? Кто ее протоптал? Могилы давно заросли высокой травой, которая слежавшимися комками лежала вокруг крестов, а тропа бежала к крепости, и на ней не росло ни одной травинки…
Нечай вздохнул и решил не думать об этом. Может, Туча Ярославич ежедневно посылает дворовых в крепость, может, они охотятся в той стороне (в болоте) или пасут там скотину. До ельника оставалось всего-ничего, он почти дошел, когда до него донесся далекий волчий вой, из-за болота. Почему бы егерям Тучи Ярославича не охотится на волков?
Крепость показалась из-за деревьев быстро. Она стояла на насыпном холме, за пересохшим рвом с обвалившимися берегами, и с трех сторон ее окружало болото: довольно мрачное, топкое болото. Говорили, что зимой оно не промерзает, и многие охотники до клюквы проваливались в трясину даже в мороз.
Там, где холм обвалился в ров, обрушились и стены крепости, и две ее башни; две других башни подмыло болотом, и только одна, стоящая чуть выше остальных, до сих пор не осыпалась. Круглая, толстая, как кадушка с капустой, увенчанная покосившейся, гнилой тесовой крышей, она торчала над болотом одиноко и равнодушно.
Луна как назло скрылась за плотным большим облаком, и Нечай, рискуя переломать ноги, в темноте перебрался через ров, поверх кирпичей поросший низким кустарником. Стены, примыкающие к единственной башне, сходились к ней острым углом, и поднимались до своей прежней высоты кривыми, зубчатыми ступенями. Нечай примеривался, где легче всего было бы взять кирпич, когда луна показалась из-за тучи, и на стене, у самой башни, он увидел силуэт: фигурку ребенка, девочки – простоволосую и закутанную в большой, неудобный полушубок, доходящий ей до самых щиколоток. На миг Нечаю показалось, что девочка хочет взлететь: она стояла на самом краю широкой стены и уже раскинула руки, словно крылья. Полы полушубка разошлись в стороны, усиливая эту иллюзию, длиннющие жесткие рукава согнулись там, где кончались руки и углом опустились вниз, как у ласточки. У неуклюжей, толстенькой ласточки… Она никуда не взлетит, она сейчас кубарем упадет вниз! Высота стены едва превышала пяток саженей, но чтобы убиться о рассыпанные внизу кирпичи, этого будет достаточно, а ведь дальше – спуск с холма.
– Стой! – закричал Нечай и бросился к стене, отлично понимая, что не успеет, – остановись!
Девочка повернула лицо в его сторону – Нечаю показалось, что его крик прибавил ей уверенности в себе. Она взмахнула длинными рукавами – он бежал и кричал, бежал не наверх, а под стену, надеясь поймать ее внизу – оттолкнулась и действительно секунду парила в воздухе над стеной, но потом надломленные крылья огромного полушубка потянули ее вниз, и, нелепо кувыркаясь, девочка камнем полетела к земле.
Он успел подхватить ее тяжелое тело – толстая овчина смягчила удар, но Нечай повалился на колени и проехал ими по кирпичам, едва не задавив ребенка. Как хорошо, что он выронил тесак! Сейчас или он, или она напоролись бы на широкое лезвие.
Девочка, похоже, была без чувств – она молчала и не шевелилась. А может, все же убилась? Удар получился очень сильным.
Нечай, продолжая стоять на коленях, осторожно оторвал ее от себя и убрал с ее лица рассыпавшиеся русые волосы. И едва не потерял дар речи от удивления.
– Груша? – выговорил он.
Она открыла глаза, будто услышала его голос. И улыбнулась. Ни испуга, ни разочарования не было на ее лице.
Он ощупал ее с ног до головы, но не нашел ни одного серьезного повреждения, разве что пара синяков в тех местах, где ее поймали его руки.
– Девочка, да как же ты тут оказалась? – бормотал Нечай, – зачем же ты это сделала?
Она молчала, улыбалась, и терлась щекой о его руки.
Он нес ее домой, закутав в полушубок Полевы: мимо кладбища, мимо усадьбы Тучи Ярославича с живыми флюгерами, через лес, в котором теперь не было ни тумана, ни призрачных голосов. Нечай нашел на тропинке тесак – он заметил его издали, посреди тропы. И в трактир, где все стихло, и хозяин дремал, сидя у открытого очага, на котором жарился поросенок, он тоже зашел, кинул хозяину осколок кирпича – три рубля того стоили.
На пороге дома Груша приложила палец к губам, и он понял: не стоит будить ее родителей. Пусть все останется между ними, пусть никто не знает, где она была ночью. Была? Нечаю почему-то показалось, что она не просто там была – она там бывала.
Полева проснулась, когда Груша спряталась под одеялом на своем сундуке – Нечай, залезая на печь, задел ухват и тот с грохотом повалился на пол.
– Принесла нелегкая… – проворчала она, – лучше бы вообще не приходил, сволочь подзаборная.
