Эйв Дэвидсон - Сын Неба. Странствия Марко Поло
Текст же на свитке с картой представлял собой любопытную смесь древнекатайской каллиграфии со странными и загадочными символами. Все это было начертано лучшими чернилами на превосходной бумаге из коры тутового дерева, подклеенной к чистейшему белому шелку составом на основе франкского ладана, который не только укреплял ее и овевал ароматом, но и защищал от плесени, а также моли и других вредителей.
К верхнему и нижнему краям свитка приделаны были планочки из камфорного дерева. Футляр состоял из разноцветных шелковых нитей, сплетенных в изображение конического буддийского храма-ступы. Снаружи футляр был обернут водонепроницаемым промасленным шелком и вложен в ларец из покрытого красным лаком черного дерева (две последние составляющие, должно быть, добавили позднее).
— Будь тут и впрямь какой-то смысл, — продолжал ворчать дядя Маффео, всю эту ерунду можно было бы с таким же успехом накорябать на обычной рисовой бумаге. Вроде той, которой я пользуюсь, когда сморкаюсь или подтираю…
Конечно, ни один шпион не мог бы уловить в выражении «Il Signer Grande» имя великого хана. И все же…
— Дядя! — резко произнес тогда Марко. Недовольный Маффео Поло громко фыркнул, но больше ничего не сказал.
Впервые Марко увидел «проклятый свиток» как-то на исходе зимы, на двадцать первом году царствования Чжи-юаня, или Хубилая, что соответствовало году 1284-му в календаре христианского Запада. Они с Хубилаем прогуливались по берегу карпового пруда Великого Уединения на просторной территории вокруг императорского дворца в Ханбалыке и наслаждались сладким ароматом белых магнолий, алыми цветками айвы и недавно распустившимися бледно-розовыми цветками сливовых деревьев, что росли средь зеленых кипарисов и уже расцветающих плакучих ив. Хубилай вслух энергично планировал грандиозные фейерверки как царский дар близлежащему городу Тай-тиню к празднованию катайского Нового года.
Итак, великий хан и его молодой венецианский наперсник медленно прогуливались по берегу пруда. Все здесь было совсем по-другому, чем при запутанных, строгих церемониях катайского двора, уклонение от которых бывало равносильно смерти. Впрочем, близкое знакомство с ритуальными церемониями при Дворце дожей в Венеции давало троим Поло неизмеримое преимущество перед теми некатайцами из дальней Азии, которые привыкли лезть руками в чужую чашу с вареной козлятиной или кислым кобыльим молоком.
Хубилай вдруг прекратил возбужденно распространяться о хитрых хлопушках из бамбуковых палочек, начиненных громовым порошком, и поманил пальцем глухонемого слугу. Тот мгновенно рухнул прямо на мерзлую дорожку и, стоя на коленях, развернул перед господином замысловато укутанный свиток. Первое время Марко думал, что в неофициальных беседах великий хан просто склонен перескакивать с пятого на десятое, но теперь, лучше познакомившись с катайским властителем, уже не удивлялся внезапным отступлениям от темы. Император прекрасно знал, что делает.
— Вот, Марко, взгляни, — сказал Хубилай. — Этот старинный свиток с каллиграфией недавно попал мне в руки. Он, конечно, не может соперничать с восхитительными рисунками коней работы Чао Мэн-фу — придворного живописца покрывшей себя позором императорской династии Сун, — которого я намерен убедить явиться к моему двору. И все же этот свиток тоже по-своему любопытен. Как думаешь, По-ло?
Марко кивнул и стал терпеливо ждать, когда старый хан сделает свое заключение — каким бы оно ни оказалось.
Указывая пальцем на свиток, Хубилай продолжил:
— Мои придворные ученые утверждают, что свиток этот — нечто вроде инструкции или карты, что открывает путь к горному замку или храму-ступе, окруженному зарослями колючек и ежевики, где вечно живет прекрасная женщина — но спит. Ну как, Марко, заманчиво? Итак, я желаю, чтобы ты, твой отец и дядя отправились на юго-запад и отыскали для меня эту загадочную женщину. Она станет моей новой занятной наложницей. Хубилай и эта Спящая Красавица… бесподобная пара… а, По-ло? Уверен, мои придворные ла-мы и колдуны сумеют пробудить ее от дремы. А она, без сомнения, должна владеть величественными тайнами бессмертия. Такая женщина окажется и прекрасной, и полезной. Говорят, твой римский папа владеет знанием о вечной жизни. Стоило ему только послать сюда сотню сведущих ученых, как я весьма тактично ему предложил, и этот столь дорогостоящий поход был бы уже не нужен. Не слишком доволен я твоим папой! Нет! Совсем не доволен!
Марко уже и раньше приходилось такое выслушивать. В той или иной форме. Он лишь кивнул и опять принялся терпеливо ожидать, что будет дальше.
— Хотя, — с усмешкой продолжил Хубилай, — может ли сотня сведущих ученых быть еще и сотней прекрасных женщин? По-моему, нет. А я не желаю день за днем находить в своей рисовой чашке одно и то же кушанье. Точно так же я не желаю ночь за ночью находить в своей постели одну и ту же наложницу. — Тут величайший и мудрейший из земных властителей еще раз хитровато усмехнулся и продолжил: — Потому-то мне и нужно, чтобы вы, По-ло, нашли эту бессмертную Спящую Красавицу и доставили ее ко мне.
Но Марко, завидев проблеск надежды, решил вернуть разговор к римскому папе.
— Когда мы с отцом и дядей вернемся в Венецию… — сказал он (зная как свои пять пальцев, что у них нет ни малейшей возможности туда вернуться, если сам великий хан их не отпустит, что без его высочайшего дозволения они не проедут и ли). — Да, когда мы вернемся домой, мы непременно сможем добиться аудиенции у нынешнего папы Григория — а тогда детально обсудим с ним все вопросы относительно вечной жизни.
Узкие глаза Хубилая засветились неподдельным интересом.
— Да! Да! Я хочу… как раз это мне и нужно! Вы там на Западе знаете столько всякой всячины. А что, папа правда не женат? Вот так-так. Даже как-нибудь… неофициально? Ну и ну. И вы, По-ло, тоже не женитесь и не заводите официальных семей. Мне это очень пригодится. Ведь вы преданы только мне! Моим интересам! Все остальные преданы прежде всего своей семье. Семьи преданы кланам. А когда кланы обретают могущество, возникают раздоры: небрежение обязанностями, гражданские беспорядки. Большие бедствия для людей и урон для природы. Не будь Сына Неба на Троне Дракона, пираты грабили бы побережье, каналы переполнялись бы илом, рушились бы плотины и дамбы, падали бы каменные стены, через границу хлынули бы враги — и крестьяне голодали бы в лихую годину. Это общеизвестно. И никто этого не желает. Но если дать волю, никто не удержится от возвышения фамилий, образования кланов, лихоимства…
Марко знал, что все, сказанное Хубилаем, сущая правда. Но знал он также и то, что ни он сам, ни отец, ни дядя не желают потратить всю свою жизнь на безупречную службу великому хану. Не намерены они до конца дней выполнять его административные поручения, помогая обеспечивать мир и спокойствие на необъятных просторах Катайской империи.
