Елена Хаецкая - Желтый камень Зират
— Не бойся, — сказал он Коде, — я тебе ничего не сделаю.
Кода хлопнул глазами, и Исангард наконец заметил, что ресницы у него есть и очень густые, только розового цвета.
— Ты понимаешь меня? — на всякий случай спросил Исангард. Он никак не ожидал ответа, но хриплый низкий голос произнес:
— Я понимаю тебя.
Исангард весьма удачно скрыл свое удивление.
— Вот и хорошо. Ведь ты Пустынный Кода, это так?
— Я Пустынный Кода, это так, — согласилось существо.
— Почему эти люди так жестоко обращались с тобой?
— Они жестоко обращались со мной, — отозвался Кода. — Они поймали меня. Я чудовище. Приношу несчастье, сибирскую язву, падеж скота, бесплодие женщин.
Исангард улыбнулся.
— Это правда, — обиделся Кода. — Хотели меня зарезать. Выпустить мою кровь в песок.
— Ладно, — сказал Исангард и, сев рядом с Кодой на корточки, потрепал маленькую нечисть по шерсти. — Ты свободен, малыш. Можешь насылать на них сибирскую язву.
Золотисто-коричневые глаза медленно наливались слезами. Помолчав, Кода спросил:
— Это правда, что ты раб?
— Тебя это не касается, Кода.
— Почему ты не бросишь своего глупого господина в песках и не уйдешь один?
— Он погибнет в песках один.
— А я! — крикнул Кода. — А я, по-твоему, не погибну один? Ты хочешь прогнать меня, потому что я нечисть! Мне страшно! Мне больно! Я же не бессмертный!
— Заткнись, — сказал Исангард. — Если тебе так хочется познакомиться с человеком по имени Мартин-Перес, то не смею мешать.
Он встал и пошел дальше. Кода, подпрыгивая и путаясь в лохмотьях, побежал следом.
— Подожди, — взмолился он. — Не так быстро, Уаннек.
Исангард остановился. Кода, задыхаясь, прижался к его боку.
— Мое имя Исангард, — сказал человек, глядя на Пустынного Коду сверху вниз. — Ты что, не можешь ходить?
Кода не ответил. Он снова начал дрожать. Исангард догадывался, о чем он думает. Если признаться в том, что с ним жестоко обращались и теперь он не сможет быстро ходить, то человек бросит его умирать в пустыне. Не потащит же человек на себе Пустынного Коду?
А почему бы и нет, подумал Исангард. Он вздохнул, наклонился и взял на руки притихшего пустынного гнома. Кода так удивился, что перестал дрожать. Через секунду Исангард услышал, как он тихонько икает, засунув мокрый нос ему под локоть.
— Что это ты купил? — спросил Мартин, недоумевая.
Бесформенная куча тряпья и свалявшейся шерсти, сквозь которую, не мигая, смотрели большие золотистые глаза, шевелилась у ног Исангарда. Мартин растерянно потрогал непонятное существо сандалией. Оно плотнее прижалось к Исангарду и замерло. Теряя терпение, Мартин перевел взгляд на своего раба. Увидел ненавистное бесстрастное лицо с торчащими, как рукоятки скрещенных ножей, скулами. Рявкнул:
— Что ЭТО такое, я тебя спрашиваю!
— Как ты велел, господин, — невозмутимо ответил Исангард. — «Что-нибудь».
Лицо Мартина перекосилось. Хуже всего было то, что он не мог придушить наглеца на месте. Несколько секунд Мартин бесился молча, пиная ногами песок. Между тем Пустынный Кода встал и дрожащими лапками стал поправлять свой плащ. Когда-то это был просторный шерстяной плащ песочного цвета, но теперь он превратился в рваную тряпку.
Неожиданно Мартин подскочил к нему, схватил за шиворот и приподнял, как котенка. Кода отчаянно завизжал и начал извиваться, но загорелые крупные руки Мартина держали его крепко.
— Я хочу знать, что это за тварь! — заорал Мартин, перекрывая своим сильным голосом дикий визг Коды. — Отвечай!
Он встряхнул Коду так, что тот лязгнул зубами.
Исангард молчал, хмуро глядя на мелькающие в воздухе растопыренные розовые пальцы пустынного гнома.
— Отвечай! — крикнул Мартин.
Голова Коды с огромными ушами моталась на тонкой шее.
Мартин-Перес бушевал.
— ЭТО можно жрать? В каком виде? В жареном или вяленом? — Мартин разжал наконец пальцы, и Кода упал в песок. — Надо же, дрянь какая!
Кода беспомощно барахтался у ног Мартина. Человек размахнулся, чтобы поддать ему ногой под ребра. Исангард бросился вперед, и Кода шмыгнул к своему защитнику, прячась за его спиной. Удар пришелся по колену раба, который тихонько охнул.
Мартин смотрел на Исангарда, и бешенство его постепенно улеглось. Он понимал, что деньги потрачены и сделанного не воротишь.
— Не трогай его, — сказал Исангард, потирая колено.
— Мы подохнем в этой пустыне, — безнадежно сказал Мартин. — Что ты ухмыляешься, животное? Вода у нас кончилась. Что ты будешь пить завтра?
— Твою кровь, — ответил Исангард. Мартин замахнулся для удара. Исангард увернулся и упал. Сидя на песке, он быстро проговорил: — Я пошутил, господин.
И тогда Мартин вдруг понял, что он вовсе не шутит.
— Нам повезло, что жители шатров были в хорошем настроении, — заметил Исангард. — Поверь, это большая удача.
Мартин плюнул. Вернее, попытался это сделать.
— Еще шесть дней пути. А воды осталось едва до завтра. И рыба подходит к концу…
Исангард, который нес на себе все припасы, криво улыбнулся.
— Я знаю.
Мартин присел рядом на корточки. Тревога в его душе росла.
— На что ты надеешься, Исангард?
— Найти колодец.
— А если мы не найдем колодца?
Темные глаза раба сузились.
Кода настороженно наблюдал за людьми. Заметив его пристальный взгляд, Исангард тихо присвистнул, подзывая маленькую нечисть. Кода подошел поближе. Одно ухо у него покраснело.
— Кто он такой, в конце концов? — спросил Мартин довольно мирным тоном.
Исангард лениво ухмыльнулся и провел пятерней по песку.
— Пустынный Кода.
— Что? — Мартин вытаращил глаза.
— Нечисть, — пояснил Исангард. — И довольно зловредная. Так?
Хриплый пиратский голос Коды подтвердил:
— Нечисть я и довольно зловредная, это так.
Мартин подскочил.
— Оно еще и разговаривает?
— Я не оно. Я Пустынный Кода, — обиделся Кода. — Я разговариваю.
— Тебе придется взять часть груза на себя, господин, — неожиданно сказал Исангард.
Мартин удивился. Так удивился, что даже не стал ругаться.
— Что ты сказал? — переспросил он, не веря своим ушам.
— Господин, — спокойным, ровным тоном повторил Исангард. — Тебе придется взять часть груза. Ты ведь не захочешь нести на спине Коду?
Мартина передернуло.
— Оно что, еще и ходить не может?
— Я не оно. Я Пустынный Кода, — скрипнул Кода. — Я могу ходить. Но я могу ходить медленно.
Мартин застонал. Ему было очень плохо: от жары, от жажды, от тревоги. Но больше всего, пожалуй, его выводило из себя непоколебимое спокойствие Исангарда. С каждым днем раб становился все уверенней, словно черпал силы в бессилии Мартина.
