Мэтью Гэбори - Король пепла
Ученики обнаружили в архивах наставников материнской лиги описание хитроумного изобретения, уже давно вышедшего из употребления. Следуя инструкциям, выведенным черными чернилами в огромной книге в порыжевшем кожаном переплете, они наполнили продолговатую вазу воздухом, выдыхаемым одним из Фениксов, и тотчас опустили ее в кристально чистую воду, в которой мелькали легкие голубоватые отблески, создаваемые Волной. В жидкости воздух превратился в светящиеся пузырьки.
Таким образом фениксийцы смастерили нечто вроде компаса: пузырьки, сообщавшиеся с Фениксом, чье дыхание дало им рождение, указывали направление, в котором следовало двигаться, чтобы отыскать их владельца. Ступив на ликорнийские земли, Коум и его товарищи пользовались этим, чтобы ориентироваться в пустыне.
Маленькие оранжевые сферы в шкатулке сначала беспорядочно задвигались, а затем постепенно выстроились в линию, указывавшую на восток.
— Они там, — заключил Коум, махнув рукой в сторону одной из дюн.
Фениксийцы почувствовали, будто горячий влажный поцелуй коснулся их душ. Где-то вдали за этими песчаными холмами их ожидали собратья, заботящиеся о Фениксах, чей пепел они перенесли из Башни.
— Думаешь, они в надежном месте? — спросил Коума один из тех, кто нес урны.
— Я надеюсь на это, так же как и ты, — ответил он, ободряюще положив ему руку на плечо.
— Должно быть, они нашли тайную мастерскую, о которой говорил мэтр Гори, — предположил другой.
— Без сомнения, — сказал Коум, пряча шкатулку в карман. — На худой конец, они устроились в какой-нибудь пещере. Говорят, что в этих местах их множество. В них-то и обитают ликорнийцы с их Хранителями в период посвящения.
Фениксийцы, поднявшись с колен, окружили Коума.
— Не бойтесь, — говорил светловолосый юноша, переходя от одного к другому с доброжелательной теплой улыбкой. — Мы много прошли этой ночью. Это приблизило нас к цели. Если Волнам угодно, скоро мы прибудем к пункту назначения. Калло, Адаз, Жарн, ставьте палатки. Мы отдохнем несколько часов.
Солнце уже палило вовсю. Вот почему, как только они пересекли границу, Коум решил передвигаться по ночам, не пытаясь бросить вызов невыносимому дневному зною. Поскольку у них еще оставалась провизия на несколько дней пути, отряд мог позволить себе немного отдохнуть. «Только бы мастерская оказалась не дальше чем в нескольких днях пути отсюда», — подумал Коум. Если его расчеты окажутся неверны, фениксийцам никто не сможет помочь.
К нему подошел Мэл. Его глаза выдавали, что силы его на исходе. Его щеки, некогда по-детски пухлые, впали, болезненное лицо было изможденным, волосы спадали на лоб, как сухие листья, а худые ноги, выглядывавшие из-под его монашеского одеяния, жалко дрожали.
Однако на его поясе висели внушительные ножны, от которых исходило мощное излучение, и Коум был уверен, что именно эта магическая сила придавала мальчику такую нечеловеческую выносливость. Мэл настоял на том, что сам понесет первый меч, выкованный в Алой Башне после того, как ее покинул Януэль. Он никогда с ним не расставался.
Светловолосый фениксиец соединил ладони, Мэл ответил ему тем же знаком Завета.
— Ты тоже должен отдохнуть, — твердо сказал ему Коум.
Он чувствовал себя старшим братом Мэла, и поэтому позволял себе говорить с ним таким тоном, хотя иерархия и не давала ему никакой особой власти. С тех пор как наставники материнской лиги принесли себя в жертву ради спасения Януэля и его Феникса, все ученики были равны между собой.
— Да пребудет со мной огонь Феникса, — почти не разжимая губ, произнес Мэл.
— Я бы не хотел, чтобы ты пострадал, — проговорил Коум. — Клинок дает тебе немного своей силы, но берегись. Это может превысить твои способности. Если слишком на него полагаться, ты пренебрежешь собственным телом, и последствия…
— Что же еще остается делать? — вяло возразил Мэл. — Нужно ведь продвигаться вперед!
Коум не смутился. То, что их отряду пока удавалось выжить, само по себе уже было чудом. «Нас было одиннадцать, когда мы покидали Башню, нас и сейчас одиннадцать, — подумал он. — Годятся любые средства, которые могут помочь продержаться как можно дольше».
Тогда он подумал о Януэле и о Фениксе, которого тот хранил в глубине своего сердца. Возможно, Мэл, в пылкой невинности юности, подражал Сыну Волн, черпая силы в своем клинке, как Януэль — в Хранителе, завладевшем его сердцем.
Жизнь Мэла, с тех пор как он предстал перед Януэлем в Алой Башне Альдаранша, изменилась. Тогда ему было двенадцать, сейчас ненамного больше — однако казалось, что он вдруг стал мужчиной. Он наконец нашел способ отомстить за свою семью. Избранник Волн поговорил с ним и поддержал его замысел. Теперь он неразлучен с клинком, способным противостоять харонцам.
Слеза скользнула по щеке Мэла. Коум порывисто прижал его к себе.
— Двадцать клинков, — прошептал Мэл. — У нас всего двадцать клинков, а харонцев тысячи…
— Тсс… — сказал Коум. — Тебе известно о могуществе этого оружия. Никто не может сравниться с ним. Когда мы выкуем еще, когда у нас будет пятьдесят клинков, сто и еще больше, мы сможем начать самую большую битву против Харонии за все существование Миропотока!
Адаз сообщил им, что палатки уже поставлены. Смуглая кожа и крупные черты лица свидетельствовали о его ликорнийском происхождении. Он лучше всех среди фениксийцев переносил тяготы путешествия. В каком-то смысле он возвращался к себе домой, улыбнувшись, подумал Мэл.
— Я приготовлю нам чай, — выдохнул Адаз.
Коум снял одну из накидок. Небесный жар начинал обжигать его скулы и лоб. Вечером тень ночи вновь опустится на них, словно черные крылья огромной пепельно-серой птицы.
«Мы — оружие Сына Волн», — повторил Коум, следуя за товарищами.
Следующая ночь прошла не так, как предполагалось.
Отряд двинулся в путь перед самым наступлением сумерек, шаги отпечатывались на песке, будто рельеф на стенах храма Коум переместился в конец колонны, в то время как Мэл приблизился к фениксийцам, несшим урны. Он все время держал руку на приятно теплом эфесе своего меча, придававшего ему стойкость.
Фениксийцы уже приступили к подъему на увиденные утром восточные дюны, когда Адаз поднял руку, останавливая отряд, и с кошачьей подвижностью обнажил меч.
В колонне пронеслись приглушенные возгласы, все застыли, не сводя глаз с темнолицего путника. Последний оглядывал окрестности, тщательно изучая огромное серо-голубое пространство.
Коум, пробравшись мимо неподвижных фениксийцев, дернул Адаза за накидку.
