Генри Балмер - Чародей звездолета «Посейдон»
Питер Хаулэнд вошел вместе с потоком свежего воздуха, очищая свои плечи от припорошившей их белой пудры.
— Целый воз снега свалился на меня, как только я подошел к двери, сказал он приветливо. — Вы хотели видеть меня, профессор?
— Да, Питер, мой мальчик. Садись, садись. Ты тоже, Теренс. Сначала, Питер, я проинформирую тебя о положении дел, а затем мы сможем приступить к принятию решений.
Мэллоу заметил, как вдруг изменился его дядя, и вообще Терри считал его человеком переменчивым. Лицевые мускулы маленького профессора напряглись, губы сильно сжались, во взгляде были твердость и решительность. Весь его вид не давал ни малейшего повода для улыбки. Он стоял здесь, посреди всей Галактики, подобно петуху с выпяченной грудью, приготовившемуся к схватке, — пяти футов ростом, с твердым, как скала, намерением. Почти воочию казалось, что на его маленьких ногах красуются шпоры.
Но не двигавшийся с места Питер Хаулэнд безошибочно почувствовал, к своему удивлению, что Рэндолф не в себе. Такое состояние для знаменитого профессора было нехарактерным, но на сей раз он не мог скрыть своего беспокойства несмотря на бравый вид — и это все больше и больше удивляло Хаулэнда.
— Тебе известно, на каком этапе находится наша работа перед отправлением на Поучалин-9? Все, что мы могли сделать на Земле, — уже сделано. Теперь нам нужна абсолютно стерильная планета, на которой совершенно нет жизни ни в какой форме, планета, где мы можем практически испытать наши теории. Я бы хотел сейчас услышать твое мнение о том, есть ли такие аспекты в наших исследованиях, которые требуют дальнейшей разработки здесь, на Земле.
Хаулэнд слегка заерзал в удобном кресле, а потом, взвешивая каждое слово, сказал:
— Я совсем недавно у вас, профессор, но ваша работа уже привела меня в восторг. Важность ее невозможно переоценить. Что касается места проведения дальнейших экспериментов, я уверен, что следующий шаг должен быть сделан уже не на Земле, а на Поучалин-9. Для этого нам нужны средства, чтобы купить оснащение и добраться до нашей планеты.
— Да, действительно, ты у нас новенький, Питер! Я был исключительно доволен приобретением свежих мозгов для своей работы. Ты хоть и появился недавно, но успел уже внести неоценимый вклад — фактически благодаря тебе, непосредственно тебе мы так успешно продвинулись. Годами мы создавали только простейшие клеточные существа. Получение таких клеток мы и считали сотворением жизни, но настоящей жизнью, надо признать, живут лишь клетки, способные размножаться. Жизнь — это когда клеточные создания могут обзаводиться энергией, получаемой ими в наиболее приемлемой для них форме, и приспосабливать ее для себя, когда клетки способны изменять течение тепловой энергии в природе, способны к организации и наведению жизненного порядка в примитивном, неживом хаосе.
Похвала, впервые высказанная Рэндолфом в такой искренней, прямой форме, вызвала у Хаулэнда какую-то смутную тревогу. Было похоже на то, что дальше последует обычное недовольство: «Все хорошо, я доволен тобой, но…»
Сидевшего в кресле и молчаливо слушавшего Мэллоу уже чуть ли не трясло от этих ученых. Создавать жизнь! Жизнь, которая сама себя воспроизводит, растет, развивается… он представил себе чудовищ с очень скользкими телами и бесчисленными щупальцами…
Рэндолф скрестил свои маленькие ноги на подставке и нервно жестикулировал крошечными руками:
— Итак, ты полностью вошел в курс наших дел. Тебе известна ценность работы, которую мы делаем, и у меня нет необходимости повторяться. Все, в чем мы сейчас нуждаемся, — деньги, без денег мы не можем двигаться дальше.
Все зависит от финансирования.
— Совершенно точно, сэр, — сказал Хаулэнд, немного сбитый с толку тревожными оттенками в голосе Рэндолфа, которые Питер чувствовал, но не мог до конца понять. — Ничего теперь не стоит на нашем пути.
— К сожалению, ты выдаешь желаемое за действительное, — Рэндолф выпрямил свой указательный палец и как бы пронзил им Хаулэнда. — Ничего не может стоять у нас на пути — а еще вернее, ничего не должно стоять! Я надеюсь, ты так же предан избранной тобой профессии, как я. Что бы ты сказал, Питер, если бы я сообщил тебе, что решено не давать фонд Максвелла моему отделу в этом году?
Хаулэнд усмехнулся:
— Моей первой реакцией, я думаю, было бы сожаление о том, что я вообще пришел в Льюистид.
— Да? Как тебя понимать?
— Как вы знаете, у меня был выбор — ограниченный, но все же выбор предложенных мест работы. Я выбрал вас и Льюистид, потому что занимался похожими проблемами и потому, что знал: вы получаете крупную сумму из фонда Максвелла и, следовательно, решается финансовая сторона для меня, для всех нас, в проведении экспериментов на Поучалин-9.
Если даже признание Хаулэнда удивило Рэндолфа, профессор ничем не выдал своего удивления. Вместо этого он сказал:
— В таком случае, ты очень расстроишься и будешь сильно раздосадован и рассержен, если все же мы скажем?..
Хаулэнд опять улыбнулся своей мальчишеской улыбкой. Он все еще не придавал особого значения словам Рэндолфа.
— Я бы просто сошел с ума, я бы, я бы…
— Ты бы что?
— Ну, ну, я точно не знаю. Я бы чувствовал себя обманутым. Преступно обманутым. Но так как вопрос еще не поднимался…
— Видишь ли, мой дорогой Питер, вопрос уже поднимался и решился.
Питер Хаулэнд начал медленно вставать, разгибая постепенно свою высокую, долговязую фигуру, пока, перейдя в вертикальное положение, не навис над крохотным Рэндолфом, которому показалось, что Хаулэнд вырос до самого потолка.
— Вы хотите сказать — мы не получим фонд Максвелла? — шепотом спросил Хаулэнд.
— Да, Питер. Мы не получим фонд Максвелла.
— Такое впечатление, что вы воспринимаете это совершенно спокойно.
Работа всей вашей жизни — так вы много раз утверждали — рухнула. Нас, как мне известно, нет в планах фонда на будущий год. Зато абсолютно все знали — мы должны получить средства из фонда в нынешнем году! О боже! Что же будет с работой — а я… Я выбрал это место из-за фонда Максвелла — и отказался от других хороших предложений, и вот теперь мы остались в дураках. Какая ужасная насмешка! Но, быть может, есть какой-нибудь…
— Нет никаких оснований надеяться на изменение решения, — холодно сказал Рэндолф. — Ты же знаешь, что фонд был распределен на двадцать или больше лет вперед. Это был наш год — но нам не повезло. Нам сказали, что очередность получения денежных средств до сих пор официально не оформлена — и мы не имеем никаких прав на получение фонда.
— Но что же нам делать? — Хаулэнд резко опустился в кресло и безнадежно посмотрел на Рэндолфа. Мэллоу продолжал сидеть и выжидательно молчать. — Что мы можем сделать? А между прочим, почему мы не получаем деньги? Чье это решение? Куда идет фонд?
