Елена Лобанова - За Пределом
Конечно, сущий бред Амалирос отсеивал. Такие составляющие как молоко девственницы, поцеловать корону Черного Властелина, коготь дракона, а так же все рецепты, содержавшие кровь эльфов — как Светлых, так и Темных он сразу сжигал. Рог единорога встречался через раз. Эти «декокты» Амалирос правил, если в них входили прочие естественные ингредиенты. Зачеркивал и писал: «коровий подойдет».
Из всего хлама, который по его требованию скупался повсеместно, он отсеял около двух сотен действенных, на его взгляд, составов. Различные колдуны и колдуньи могли теперь доживать свой век безбедно и не морочить своим соплеменникам голову.
Практические пособия по избавлению от сердечной страсти Повелитель тоже читал и жег. Жег и читал следующие. Чего только стоил совет мага с Архипелага: «Если ни один декокт не подействовал, то следует перейти к противной практике. После двух сотен женщин за одну луну Вам или станет все равно с кем, или же противно, что не менее действенно».
— Фуу! Это же о человеческих женщинах. А Элермэ… Даже вторую такую нельзя найти, не говоря уже о двух сотнях. Бред. — Амалирос отдался страсти, раз уж все равно лечиться. Очередной свиток отправился в камин.
Камин в эти напряженные дни питался сплошь деликатесами. Хоть экономию дров учитывай.
Как ни странно, его тягу к излечению поддерживали только трое Открывающих, ныне — работники кухни, получившие пятьсот лет этой кухни за вероломный заговор. Остальные подданные были черствы как скалы и горы.
Едва все нужные части снадобий были собраны, «мастера отворотных средств» приступили к практике. Отгоняли, возгоняли, запаривали, смешивали извинь с козлиным молоком, терли рога, сыпали сушеные части рептилий — творили в свое удовольствие. Знать бы раньше — и никакого заговора не надо. Один только рецепт на дерезе с беленой чего стоил: «Ягоды же и листья запечь в пироге». Остальная чепуха про то, что следует добавить в тесто, просто не имела значения. Что дереза, что белена, были полной гарантией от любви. Покойники, они вообще не склонны к чувствам.
В первый же день удачных зельеварений, за которыми Амалирос следил лично, он получил семьдесят склянок всеразличной дряни. Что-то надо было капать на подушку, что-то в рот, что-то в нос. Составы были распределены по времени и месту принятия и употреблены без остатка. Эффект оказался внезапным. Нет, неразумная любовь сразу же не прошла. Но зато пришла проклявшая его Мать, с которой он не виделся уже триста двадцать три года. Вышла с нижних уровней, посетила сына и заявила, что он умирает, а принятое им зелье — смертельно.
Чепуха! Чесалось все смертельно, это — да! Но от чесотки не умирают. Это временные трудности. Просто, в один из «советов» входило в качестве лечения растирание листьями сумаха. А если Амалирос что-то делал, то отдавался делу без остатка. От листьев мало что осталось. Он сам, как и было обещано, пошел красными пятнами… Сумах, конечно, напрочь отбивал все мысли кроме одной: «Когда чешется пятка, что хуже: чесать её или так терпеть?» Видимо лечение состояло в раздумьях над неразрешимой дилеммой вместо любовных томлений.
После необыкновенно нежного разговора с Матерью было решено принимать не более одной склянки в день, чтобы распознать наиболее действенное средство. Жаль, он так и не успел попробовать ароматный пирог. Ничего — завтра подогреют и… Впереди было еще не менее ста сорока склянок. Что-нибудь да подействует.
Говорят, что все влюбленные — безумны. Большинство подданных даже не подозревало о том, что Повелитель влюблен. А вот о том, что Выползень совершенно сошел с ума, знали все. Верхние Покои опустели окончательно. Народ забился по самым нижним пещерам. Некоторые покинули свои дома. Что-то должно было случиться. Это предчувствие носилось в воздухе. Через воздушные ходы оно попадало на нижние уровни вместе с ароматами зелий, которые варились, кипели и булькали. Народ чихал, но терпел. Все подданные Амалироса знали: никогда не бывает просто плохо, всегда может стать еще хуже.
Фиритаэ Ар Ниэль Арк Каэль с тяжелым сердцем села писать письмо. Письмо было адресовано Светлым сородичам и помимо приличествующих фраз содержало, страшно сказать — просьбы. Такие как: прислать травников для снятия эффектов от некоторых растений, входящих в рецепты зелий, обещание торговых путей через тайные проходы и заказ на три сотни Светлых любовных романов с хорошим концом — никаких смертей. Помимо этого была отправлена личная записка Озерному Владыке Тиаласу. Там встречались и вовсе странные обороты речи: «мой идиот», «ты сам — отец», «разрешаю побить», «где эта Светлая змея?».
А сам Амалирос чувствовал себя бодро — совсем не спал и согревал себя последней надеждой: «Ничего у вас не выйдет Светлые! Ни-че-го!».
Глава 2
Первыми в сторону Запретного леса отправились родители Даэроса, Элермэ и разведчики. Даэрос решил, что местным жителям ни к чему наблюдать весь табун — кобылы, жеребцы, мерин, тринадцать айшаков и всадники всех мастей.
Вайола наотрез отказалась уезжать с Гройном и ждать в условленном месте — вдруг «Принц» схитрит и исчезнет? Гройн настаивал на исключительной честности Даэроса. Устно. В душе гном надеялся, что соперник все-таки сбежит. Если эльф такой дурак и не влюбился немедленно в красивейшую из дев, то почему бы ему не совершить еще одну глупость?
Даэросу и Нэрнису пришлось отправляться вместе с гномами. Сульс и Расти дорогу до заброшенной деревни уже знали. Им досталось сопровождать Пелли.
Тонд бродил по пустому двору. Вся земля была в отпечатках множества копыт. Вчерашнее припоминалось отрывками, которые владелец постоялого двора никак не мог увязать в единое целое. У него были гости. Наверное, перегонщики табунов. Но очень странные перегонщики. Зачем было с табуном останавливаться на ночлег у него и платить так щедро? А пять золотых монет — это очень щедро. Кухарка и служанка вообще ничего не помнили. Нет, они помнили, что вчера он слишком много выпил. Две бутыли извиня — как только жив остался?
Элермэ почти наслаждалась прекрасным утром. Её даже не отвлекала вялотекущая ссора между Исильмэ и Морнином. Было бы на что отвлекаться. Она бы тоже злилась, если бы перед ней так извинялись. Аль Манриль только закатывал глаза, делал несчастное лицо и говорил «О!». Этих «о» было уже слишком много. Но Исильмэ каким-то образом каждое из них воспринимала по-разному. Похоже, что через пару сатров она его простит. Разведчики были предупредительны до противного. Разве что не предложили нести её, Элермэ, вместе с любимой кобылой. Хитрые Темные. Потому и не предложили, что чувствовали — согласится.
