Сергей Девкин - Рассказы
— Но… — испугался юноша, увидев, как потемнело лицо его мастера.
— Хватит, оставим эту беседу. Ты разочаровал меня, — вздохнул седой горец. — Но я сам виноват, что в твоей голове до сих пор могут рождаться подобные мысли.
Ученик покинул учителя и несколько дней скитался по монастырю в непритворном отчаянии, стараясь понять, чем же так именно он обидел своего наставника. Наконец, не сумев решить это вопрос самостоятельно, горец обратился за помощью к единственному столь же умудренному человеку, как и его учитель, что был поблизости.
Отыскав Со в монастырском саду, ученик отшельника полностью изложил ему свой неудачный разговор с учителем и испросил совета.
— Видишь ли, не существует бесполезного знания, существует лишь знание, которым ты не умеешь или не хочешь воспользоваться, — пояснил мудрец, сидя в тени деревьев. — Тот, кто отвергает накопленный опыт, каким бы он ни был, глуп и слаб по своей природе. Если он постигает истину, то всегда будет видеть только лишь одну сторону многогранной фигуры. Если он сам пытается нести просвещение, то будет смущать неокрепшие умы и вести их по ложной дороге. Хотя порой, конечно, всякий должен встретиться с подобным низвергателем чужих мыслей, чтобы самому суметь выдержать его напор. И точно также всякое знание ты должен собрать, соединить и осмыслить сам, пройдя через все невзгоды и трудности, доказав себе истинность выбранного направления.
— Благодарю, теперь мне многое ясно, — благодарно кивнул даксмен. — Но только не то, почему мастер отказывается от того, чтобы вступить в спор с таким противником как вы, мудрейший. Он так боится проиграть или же победить?
— Он привел хороший пример об озерах, но в нем была одна неточность. Мастер хотел, чтобы ты увидел ее в этой метафоре, но твои мысли увели тебя в иную сторону, и это расстроило его больше всего.
Больше часа длилось молчание, прежде чем юный монах заговорил вновь.
— Озера могут быть наполнены до краев, но вода в них не может быть одинакова. Если представить, что в одном она будет соленой, в другом — как в чистом роднике, то смешавшись, они превратятся в единую солоноватую жижу. Рано или поздно паводок отступит, и в каждом пруду солоноватая вода вновь уступит место соленой и родниковой.
— Именно, — улыбнулся Со Хэ. — Даже смущенный разум, если он целеустремлен и крепок, всегда вернет себе власть над идеей, которую вложили в него, возвысившись над страхами и эмоциями. Но на это уходят годы, а мы с твоим учителем так стары, что способны «отравить» воды другу друга на десятилетия, которых у нас уже не будет. В споре всегда есть либо один проигравший, либо двое, но не бывает двух победителей. Наше взаимное уважение слишком велико, чтобы облечь былого товарища на сомнения и метания в последние отпущенные нам дни. Мы хотим насладиться покоем, впервые за долгое время.
— Спасибо, что разъяснили мне все, великий мастер, — склонился в поклоне ученик.
— Ну а теперь, когда ты испил из двух озер, — хитро прищурился мудрец, — скажи мне, в каком же вода будет вкуснее?
— Главное не вкус, а возможность их сравнивать, — ответил ему даксмен с такой же хитрой понимающей улыбкой, — но лучшей всегда будет та вода, что заполнит мое собственное озеро. Если у меня хватит силы и духа, чтобы его сотворить.
Хитрец
Тэккэй Бай–Мурат из народа манеритов немало хаживал по степным дорогам Империи. Однажды, направляясь в Сычуянь, после удачной сделки с полной торбой блестящего серебра, купец встретил небольшой караван, остановившийся на постой у излучины Мианхэ. Был уже поздний вечер, и торговец не счел зазорным попроситься на ночлег к большой компании. Какого же было его искрение удивление, когда Бай–Мурат увидел, что старшиной небольшого отряда является молодая девушка, прекраснее которой ему еще не приходилось встречать. Помощницы старшины, две сестры–близнеца, были еще моложе, но ничуть не менее очаровательны.
Проведя ночь в столь чудесной компании, тэккэй узнал, что караван везет редкие травы и специи из Срединных царств, каких еще не видели в Империи. Пустив в ход все свое обаяние и сладкословие, Бай–Мурат сумел уговорить старшину продать ему часть чудесных приправ, истратив на малый мешочек все, что у него с собой было. Утром купец покинул стоянку, полный радужными впечатления и радостным предвкушением.
И что–то все же не давало манериту покоя, и потому через пару часов он открыл заветный кошель, где лежали неведомые корешки. Внутри мешочка были лишь куриные перья и когти, и Бай–Мурат, хлопнув себя по лбу, поспешил обратно в походный лагерь милых обманщиц. Но на месте стоянки была лишь нетронутая степь, как будто ночью здесь не стояли ни шатры, ни повозки. Безуспешно проискав хотя бы пепелище от костра, Бай–Мурат обнаружил лишь цепочки лисьих следов и понял, кто так весело подшутил над ним прошлой ночью.
— Моя очередь, — решил тогда тэккэй.
Добравшись до одной неприметной деревни к закату от Ланьчжоу, купец наведался в гости к своему старому знакомому охотнику, который был обязан торговцу за их былые встречи. В уплату долга Бай–Мурат взял у ловца девять лисьих хвостов.
Объявившись через две недели в Сычуяне и опоздав к началу больших торгов, тэккэй объяснился перед своими друзьями и подельщиками так:
— Попал я по дороге в страшную переделку, встретил черного онгонга, голодного и злого. Хорошо удалось заболтать его и уговорить пощадить меня, если я вдруг сумею повеселить степного духа. А чувство юмора у этого парня было, скажу вам, преотвратное. Он отправил меня в логово к трем кумицо и велел не возвращаться без их хвостов. Конечно, оборотни совсем не горели желание облегчить мне жизнь, и я вынужден был потратить все свое серебро, но сумел запутать их и выторговать то, что мне нужно. Онгонг здорово посмеялся, а хвосты оставил мне в подарок.
Не всякий поверил россказням Бай–Мурата, но никто не стал говорить в слух об этом. Из закусочной в лавку, из лавки в чайную, из чайной на рынок — тэккэй–манерит обошел весь Сычуянь и везде поведал о своих «приключениях». Заняв денег и прикупив товара, Бай–Мурат отправился в Сиань спустя неделю, подвязав девять рыжих хвостов себе к поясу. По дороге купец также рассказывал выдуманную историю всем встречным, на каждом караванном посту и на постоялых дворах. Тоже повторилось в Сиане и его городских окрестностях.
В конце концов, торговец добился того, чего хотел, и распускаемые им слухи достигли ушей тех, кому они адресовались. Три демонических лисицы встретили Бай–Мурата на пустынной дороге в канун первого снегопада.
— Тебя стоило бы примерно наказать в назидание остальным наглецам, — сказала «староста каравана», сверкая своими зелеными глазами.
