Даринда Джонс - Шестая могила не за горами
— Точно, Куки! — Я подняла руку дать ей пять, но она почему-то не торопилась. — Ну же, не заставляй меня зависать в воздухе.
— А если он так и не пригласит меня на свидание?
Чтобы не растерять чувство собственного достоинства, я махнула какой-то незнакомой паре, только что вошедшей в бар, и опустила руку.
— Видишь ли, мне куда важнее знать, подходят ли, по-твоему, друг другу мачете и ложковилка.
— Чарли, прекращай уже искать эти дурацкие тесты.
— Ни за какие коврижки. Мне нужно знать наверняка.
— Ладно. Почему ты выбрала ложковилку?
— Ну я ведь универсальная. Как никто другой, могу заниматься сразу сотней дел. И мне нравится, как звучит это слово. Очень… ложковильно.
Глава 3
Кофе не задает глупых вопросов.
Кофе все понимает.
Наклейка на бамперМы и десяти минут не просидели в офисе, когда распахнулась главная дверь. Я уж думала, явился беспокойный мистер Джойс, но ошиблась. Это была Дениз. Моя злая мачеха. Слава богу, за ней по пятам примчался и мистер Джойс, одним своим присутствием давая мне чудесный повод с ней не разговаривать.
Дениз казалась бледной, даже какой-то сероватой. Глаза были красными, какими бывают только от пролитых слез. Ей-богу, понятия не имела, что она умеет плакать.
— Мы можем поговорить? — спросила она.
— У меня клиент, — отозвалась я и для пущей убедительности ткнула пальцем в мужчину у нее за спиной.
С вызовом задрав нос, Дениз процедила:
— У тебя уже две недели клиент за клиентом, а мне нужна всего минута. — Поняв, что сейчас я опять начну спорить, она сменила тон и буквально заумоляла: — Прошу тебя, Шарлотта.
Мистер Джойс мял в руках бейсболку и, кажется, с каждой секундой все больше нервничал.
— Мне очень нужно с вами поговорить, мисс Дэвидсон.
— Видишь? — Я пригвоздила Дениз к месту укоризненным взглядом. — Говорю же, клиент.
Она повернулась к мистеру Джойсу с каменным лицом и резко заявила:
— Это не займет больше минуты.
— Ну тогда забирайте ее. — Он шагнул назад, подняв руки в знак капитуляции, и уселся на стул.
Почувствовав вспышку гнева, я заставила себя успокоиться. Мне уже двадцать семь. Я не обязана отвечать на выпады мачехи. Не обязана реагировать на ее отвращение и жалкие попытки меня уколоть. И уж тем более, черт бы ее побрал, не обязана мириться с тем, что она сует нос в мои дела и запугивает клиентов.
— В этом не было необходимости, — сказала я, когда она снова повернулась ко мне.
— Прошу прощения, — тут же сдалась она и повернулась к мистеру Джойсу. — Простите. Я в крайне отчаянном положении.
— Мне ли не знать! — отмахнулся тот. Да уж, у него, видимо, своих проблем выше крыши.
С энтузиазмом заключенного, которому осталось два метра до петли, я проводила Дениз к себе в кабинет и закрыла дверь. Судя по всему, вспышка гнева вызвала Рейеса — он был в кабинете. Разумеется, в нематериальном виде.
А потом я вспомнила. Дениз ему нравилась не больше, чем мне. Он считал, что она причинила мне в детстве много боли. И отчасти он прав, но беда в том, что, когда речь идет о моем счастье (или точнее о его недостатке), Рейес становится несколько… вспыльчивым.
— Рассечь ей позвоночник? — спросил он, когда я уселась за столом.
— А можно я подумаю, а потом дам тебе знать? — поддразнила его я. Ну… почти.
Дениз взглянула на стену, у которой он стоял, и к которой я повернулась, но, само собой, ничего не увидела. По идее, она должна была неодобрительно поджать губы, но вместо этого разгладила воротник и села на стул.
— Чего тебе надо? — спросила я таким же холодным, как ее сердце, голосом.
— Уверена, ты уже в курсе, что твой отец от меня ушел.
— Наконец-то.
Она вздрогнула, как будто я отвесила ей пощечину.
— Почему ты говоришь такие ужасные вещи?
— Ты еще спрашиваешь?
— Я люблю твоего отца. — Дениз придвинулась к самому краю стула. Еще чуть-чуть, и точно свалится. — И всегда любила.
Тут она меня подловила. Она и правда была внимательной женой. Ясное дело, в ее понятие о внимательности входили манипуляции, закрытые на мелочи глаза и затаенная злоба. Мне самой с трудом верилось, что человек может так сильно мне не нравиться, но Дениз умела вбить клин в наши с папой отношения. И делала все, что только могла, лишь бы не подпускать нас друг к другу. Ее ревность была нездоровой и инфантильной. Бога ради, кто станет бояться любви отца к ребенку? Я этого никогда не понимала.
В то же время с моей сестрой Джеммой Дениз вела себя совсем иначе. Мало того, они по-настоящему сблизились. Имелось у меня подозрение, что уход папы от мачехи повлиял на Джемму куда больше, чем она готова была признать. Она знала, как я отношусь к Дениз. А тот факт, что Джемма не пришла ко мне, когда ей нужна была поддержка, доказывает, какая я хреновая сестра. Но правда в том, что Джемма не могла ко мне прийти. Для Дениз в моем сердце не было ни капельки тепла. Чего, по всей видимости, и добивалась мачеха с первого дня.
— Я… Мне нужно, чтобы ты с ним поговорила. Он болел и вряд ли сейчас рационально мыслит.
— И что, по-твоему, я должна ему сказать?
Дениз наградила меня раздраженным взглядом:
— Я хочу, чтобы ты убедила его вернуться домой, где ему и место. Он все еще слаб, и ему нужна медицинская помощь.
— Прошу прощения, — тихо и невесело рассмеялась я, — то есть ты хочешь, чтобы я уговорила его остаться с тобой? С женщиной, которая отравляла мне жизнь и превратила мое детство в ад? После всего того, через что ты заставила меня пройти, тебе нужна моя помощь? Ты из ума выжила?
Жаль, что Джемма, дипломированный психиатр, укатила на конференцию в Вашингтон. Как только появится возможность, сразу ей позвоню и запишу Дениз на прием.
— Через что я заставила тебя пройти?
Во мне опять вспыхнул гнев, и я прикусила язык (в прямом смысле), чтобы не слететь с катушек. Когда я выхожу из себя, дрожит земля. А от землетрясения в центре Альбукерке никому пользы не будет.
Рейес выпрямился. Кажется, его тоже беспокоило, что я могу напортачить. Я закрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов. Это ведь совсем на меня не похоже. Я не испытываю к людям ненависти. Не вынуждаю их платить за проступки. Слишком много мертвых через меня прошло. Слишком много раз я видела, что приходилось переживать людям и почему они перед смертью становились именно такими, а не другими. Пока хотя бы год не побуду в шкуре Дениз, я не имею права ее судить. Иначе буду не лучше, чем она. Я открыла глаза и увидела каменное лицо. Лицо, от которого болела душа и завязывались узлом кишки. Ладно, может быть, года будет мало.
