Даниэла Долина - Кочевница
Глава 6. Замок Берингрифа
Среди серых скал и алых облаков на сотни километров царило безмолвие. Сюда не залетали птицы и не поднимались звери. Здесь жизнь кончалась, и мёртвое царство камня пугало своим величием и незыблемостью. Никто, никто из смертных не в силах был дышать ледяным воздухом, заполняющим каждое ущелье и пещеру.
Надо всеми, покрытыми снегом, вершинами поднималась чёрная, сверкающая багрянцем скала. Снизу её не было видно среди кроваво-красных облаков. Их цвет насыщался багровым сиянием, исходящим от скалы. Казалось, что огонь пытается вырваться изнутри, раскаляя камень до красноты. Но внутренний огонь не давал жара, он обжигал леденящим ужасом и величием.
Внутри чёрного колосса была жизнь — тёмная жизнь самой тёмной души, окружившей себя слугами, готовыми по первому приказу испепелять и превращать в прах всё живое вокруг. Тёмный Лорд Берингриф — последний из величайшего колдовского рода северных магов, сумевших подчинить себе силы зла всех четырёх стихий. Алчность, всесилие и безнаказанность позволили Берингрифу уже много лет сеять боль и смерть на Севере и Юге. Чем больше горя и слёз изливалось на земли Северных и Южных Народов, тем крепче становился оплот зла. И не было уязвимого места в его несокрушимости, не было силы, способной противостоять колдовской армии Тёмного Лорда.
В огромном зале без окон и дверей с потолками, которых, казалось, и вовсе не было, так высоки и темны они были, на троне из чёрного с алыми прожилками камня восседал Лорд Берингриф. Его чёрные одежды спускались шлейфом с каменных ступеней к самым ногам огромного существа в тёмных металлических доспехах. Голос Тёмного Лорда, спокойный и насыщенный, эхом отзывался вокруг. Слова он произносил чётко и правильно. Так говорят те, кто умеет показать своё величие и никогда не прокалывается на какой-нибудь глупости. Каждая фраза была взвешена и перепроверена, прежде чем быть услышанной и затеряться в трещинах каменных стен.
― Какие новости принесли твои сыновья, Хэбиткилл?
― Она спасла от смерти мальчишку — сына Питера из Хайхилла, мой господин. — Голос слуги звучал как раскаты грома и мог повергнуть в ужас любого, слышащего его, но только не Берингрифа, чей взгляд на великана, смиренно опустившего голову и не смеющего поднимать глаза на хозяина, делал из огромного существа пресмыкающуюся тварь.
О, что это был за взгляд! Чёрные, как могильная тьма, глаза и кроваво-красные зрачки смотрели внутрь тебя, пробирались в самые потаённые извилины мозга. Веки никогда не дрожали, выражение лица не выказывало ни интереса, ни озабоченности, ни беспокойства. Оно было каменным. Только губы имели право шевелиться на этом тёмном лице, кое-где изрезанном морщинами. Берингриф казался мудрым и опасным в своей беспредельной мудрости.
― Она по-прежнему претворяется простолюдинкой?
― Да, мой господин.
― Я не мог ошибиться. Это она. Неужели никто не заметил доказательств? Твои сыновья разучились видеть, когда смотрят.
― Они принесли добрую весть, мой господин. — Лицо Хэбиткилла было спрятано за забралом, но в голосе великана одновременно был испуг и довольство.
― Почему же эта весть до сих пор не дошла до меня?
― Простите, мой господин, — с трудом изогнувшись, произнёс слуга. — Мой старший сын видел, как Кочевница перенеслась, чтобы успеть спасти мальчишку. Она сделала это довольно ловко, мой господин.
― Значит это она. Не собирается ли она в дорогу? Кочевница не сможет так долго сидеть на одном месте. Узнай, Хэбиткилл.
― Да, мой господин. Не желает ли мой господин сам взглянуть на неё.
― Нет.
Берингриф встал. Он был строен, а по росту, пожалуй, не уступал своему слуге-великану. Спустившись по ступеням, он подошёл к центру зала, где на постаменте располагалась чаша. Сквозь лепестки каменного цветка на пол медленно сползали алые клубы дыма. Они были ледяными и замерзали, касаясь пола. Внутри чаши горел холодный огонь. Впереди идущего Тёмного Лорда исчезал лёд на каменном полу. Его шаги звучали отовсюду. Он подошёл к чаше, но не заглянул в неё. Только протянул руку, будто хотел погреть её над огнём. Языки пламени как верные псы стали лизать ладонь хозяина.
Постояв так с полминуты, Берингриф резко обернулся и безмолвно жестом приказал слуге удалиться, а сам вернулся на свой трон. Его ярко чёрные очи слегка потускнели, и лицо уже не было каменным. Откуда-то из воздуха прямо перед господином появился огромный лохматый волк. Его шерсть искрилась, а глаза сверкали. Берингриф запрокинув голову назад, опустил веки, а волк, приняв позу сфинкса, окаменел.
Глава 7. История с домовыми
Вот уже несколько дней всё семейство Питера, Мария и Оливия без устали трудились на огороде за домом: рыхлили землю, разбивали грядки, сеяли овощи. Хозяин управлялся с лошадьми. Хозяйка, как обычно, давала указания, Оливия металась взад-вперёд, стараясь выполнить её поручения, а Роланд подшучивал над девушкой: то, копировал подобострастие, с каким Оливия выслушивала назидания Нэнси, то, вдруг срываясь с места, семенил вслед за малышкой Оливией, отправленной хозяйкой в дом за чем-либо. У Роланда здорово всё получалось: он как девушка изображал изящество и лёгкую неуклюжесть. При этом Оливия походила на уточку, а Роланд — на жеребца, который притворяется уточкой. Заливистый смех Сэмюеля разносился по всей округе, и сердце радовалось всеобщему оживлению и усердию.
Мария трудилась до онемения в мышцах. И к вечеру, приводя себя в порядок, она едва могла двигаться. Оливия, которой, похоже, всё было нипочем, болтала без умолка, припоминая все сказанные Роландом слова, все его ужимки. Не делилась девушка со своей подружкой только тем, как вдруг забилось её сердечко, когда лукавые зелёные глаза Роланда скользнули по обнажившемуся во время работы девичьему плечу, как загорелись щёки от нечаянного прикосновения Роланда к её руке. Засыпая, Мария думала о том, сможет ли завтра снова встать с петухами, снова хлопотать по хозяйству и снова идти на огород, которому не было края. Но наступало утро, и силы вновь, как по мановению волшебной палочки, возвращались к ней. Она уже не удивлялась физической крепости своего тела, но по привычке порой продолжала охать и вздыхать, чем здорово донимала Нэнси.
В заведении у Питера посетителей заметно поубавилось. Даже пьяницы и бездельники на время прервали свои возлияния и занялись делом: короткое северное лето не давало людям опомниться, а огород и лес были единственными источниками пищи в Хайхилле.
Когда все грядки на хозяйском огороде сочно и маслянисто зачернелись перекопанной землёй, каждый уголок хозяйского дома и постоялого двора был расчищен, а котлы и миски сияли как зеркала в королевском дворце, всеми овладела лень.
