Пол Андерсон - Демон острова Скаттери
– Свободу!
Халдор кивнул:
– Если Ранульф выживет, ты получишь свободу. А если он не будет калекой, я тебе щедро заплачу.
– Это… это в руках Господа… не в моих, – пробормотала она.
– Тогда проси своего Бога, – лукаво добавил Халдор. – Но конечно, для того чтобы заслужить свободу, тебе нельзя голодать. – Он заметил, что ее решимость поколебалась.
Он погладил свою бороду, размышляя вслух:
– Может, не стоит оставлять его одного в келье? Я прикажу установить поблизости свой шатер из промасленного холста. В нем можно укрыться от ваших ирландских дождей.
Она напряглась. Халдор пошел вперед, и девушка бросилась за ним.
– Ты должна понять меня. Я уверен, ты делаешь все возможное, для Ранульфа. И если он умрет, я буду добрым и милостивым хозяином для тебя. Но если… будем честными, каким-то чудом… он вдруг выздоровеет, я отпущу тебя. Но ты осталась без крова. Уходя, мы оставим за собой разоренную страну. За нами придут другие – грабить и убивать. Тебя ждет нелегкая жизнь, Бриджит. Я могу предложить куда более приятную.
Она взглянула на Халдора.
– Да… Вы предадите здесь все мечу и огню и уйдете, чтобы вернуться, когда мы восстанем из пепла, наживем богатство.
– Я стал викингом не по зову души. Я всю жизнь торговал. Как бы иначе я изучил ваш язык?
– Тогда почему же ты здесь?
– Так получилось, – сказал он и подивился тому, с какой готовностью рассказывает о своей жизни. – Мой отец был вольным землепашцем в Трандхейме. – Он вспомнил чудесные морские дали, дремлющие острова, лодки, пляшущие на волнах, крепкие деревянные дома Нидароса, холмы, заросшие лесами, фермы, дом… – Я был третьим сыном в семье и не мог рассчитывать на наследство. Я стал охотником и часто ходил на кораблях к финнам. Там мы били лесного и морского зверя. Я был довольно удачлив и вскоре купил ферму и два корабля. Не такие узкие, драккары, – он пренебрежительно махнул в сторону гавани, – а добрые пузатые торговые корабли. Затем мой отец заболел и умер. Средний брат ушел к русам с товарами, купленными в долг, и пропал. Все это пришлось оплачивать мне. Старший брат, Торстейн, горячая голова, мало занимался хозяйством. Он с большей охотой ходил с викингами. Повздорил с соседом. Дело дошло до драки, суд признал его зачинщиком. Пришлось раскошелиться. Конечно, я помог ему выкрутиться. А ведь у меня две дочери на выданье. И вот я собрал отряд для набега на Ирландию. Мне нужно поправить свои дела. Теперь я уже собрал столько добычи, что снова смогу стать на ноги. Но эти набеги стоили мне жизни старшего сына, а теперь и Ранульф вряд ли останется жив. А если он умрет, то для чего все это?
Он подумал, что сказал слишком много, и резко замолчал. Они уже достигли южной оконечности острова. Между ними и берегом реки простиралась гладь воды. Она что-то шептала, нежась в лучах заходящего солнца. Воздух уже становился свежим и сырым.
Бриджит перекрестилась и прошептала молитву. Затем она с вызовом спросила его:
– Если быть грабителем так выгодно, так почему же ты не станешь им? Почему ты стремишься торговать?
Он удивился, но ответил:
– Почему? Можно, конечно, отправиться в набег, если нужда погонит. Но что за удовольствие причинять горе людям, которые не сделали тебе ничего плохого? Мне нравится бывать в разных странах, беседовать с людьми. Грабителю это недоступно.
Бриджит бросила на него любопытный взгляд:
– Почему бы тебе не перейти в христианство?
– Нет. Я не предам Тора. Мы всегда заодно – я и Рыжебородый.
– Твой демон может гордиться тобой, – вспыхнула она и тихо добавила:
– Но я буду молиться за твоего сына.
Халдор пожал плечами:
– Да. Так ты можешь заслужить свободу. Если умилостивишь твоего бога.
– Рот его искривился. – Но не забывай, что ты должна есть. А может, ты ведьма, Бриджит? Я хотел расспросить тебя, а вместо этого выложил свою историю. Теперь твой черед. Скажи, кто ты, и я подумаю, что предложить тебе.
Успокоившись, она кивнула. Солнце превратило ее волосы в расплавленную бронзу. Она смотрела на воду, цветом напоминавшую янтарь. Помолчав, она заговорила мягко и медленно:
– Моя жизнь мало отличалась от твоей. Отец мой, Конейль Мак-Нейл, правил селением, которое вы сожгли. Мать моя была рабыней, но он хорошо относился к нам обеим. Когда мне исполнилось шесть лет, мать умерла в родах. На следующий год отец послал меня к тетке, аббатисе.
– Зачем? – удивился Халдор. – В Норвегии мы отдаем незаконнорожденных в обучение ремеслам, чтобы они были полезными семье. А здесь какая выгода?
Бриджит не отвечала. Лосось выпрыгнул из воды и, описав дугу, с плеском шлепнулся обратно. Наконец она сказала:
– Жена отца не могла простить моей матери того, что та не забывала старых богов. Мать, конечно, приняла христианство, но все же приносила жертвы им… – Девушка помолчала. – Отец разрешал ей. Боюсь, он тоже не был истинным христианином, и я молюсь за его душу и душу моей бедной матери. Она была темная женщина и не осмеливалась забыть старых богов… – Она несколько раз перекрестилась. – О Святая Мария и Святая Бригитта, благодарю вас за мое спасение…
– Так тебе нравится быть… монахиней? – тихо спросил Халдор.
– Да! – прошипела Бриджит. Она смотрела перед собой невидящими глазами. – Моя мать прислуживала отцу и его жене, а потом садилась в самом дальнем закутке, подальше от огня. И это та, которая любила его! А потом она умирала в холодной постели, а отец даже не пришел проведать ее – это ведь не пристало мужчине! Так стоит ли служить мужчинам?
– Но мужчина и женщина могут пройти по жизни, будучи друзьями… – Халдор с трудом произносил непривычные слова. Он хотел приручить девушку ради Ранульфа, а в глубине души понимал, что это нужно и ему самому. – Ты же умная девушка, – сказал он. – Неужели ты найдешь удовлетворение в бедности, покорности и восхвалении своего бога?
Она резко повернулась к нему. Взгляд ее стал осмысленным.
– Неужели ты, темный, заблудший человек, думаешь, что мы только молимся? Молитва для нас отдых, радость. Мы не бездельничаем. Мы трудимся, работаем в поле, на фермах, лечим больных… Как ты думаешь, где я обучилась искусству врачевания? Я изучала жития святых, мудрость древних… Но тебе это ничего не говорит, ведь ты же темный язычник. А когда наша аббатиса болела, я заменяла ее и управляла всем монастырем…
А потом пришли вы, убийцы, грабители, волки… вы убили всех… всех, кроме меня. О Боже, лучше бы я погибла с ними! Вы грабили, жгли, не оставляли камня на камне!.. Будьте вы прокляты! – Она вскинула руки к небу. Рот ее широко раскрылся, сверкнули белые зубы. – Верни его, чтобы оно пожрало этих зверей!
