Айше Лилуай - Возрождённый
Кто-то даже зааплодировал.
Вороной стоял смирно, только слегка покачивал головой вверх-вниз. Наклонившись, Сильфарин улыбнулся и крепко обнял его за шею, с наслаждением закрыв глаза.
- Теперь он твой, мальчик, - сказал сатир. – Забирай его себе.
- Правда? – обрадовался Сильфарин.
- Конечно. Он теперь ни за кем, кроме тебя, не пойдет.
- Как ты умудрился поймать его?
Сатир хмыкнул.
- Только одни существа способны с легкостью отлавливать таких красавцев. Не знаешь? Нимфы. Они любое животное очаруют и подчинят себе. Вот одна из нимф нашего дружка и поймала… Зато у меня были семена редчайших цветов – уринмиэля. Это единственная штука, которую лесные девицы любят больше всего на свете. Ну, мы и поменялись. Девочка была неописуемо счастлива. А я-то как был рад! Думал: продам в Арумане. А конь, вишь какой – норовистый. Вот я и решил: отдам тому, что сможет с ним сладить.
- А у него есть имя? – спросил мальчик.
Старик пожал плечами и ответил:
- А кто его знает? Может, и есть. Я даже и не задумывался.
Тем временем к ним подошел провидец Альдер.
- Его зовут Тенкиун, - негромко сказал крихтайн. – Означает «Огненный Ветер».
Сказав так, он улыбнулся и похлопал жеребца по шее.
«Откуда ты знаешь, Альдер?» - хотел спросить его Сильфарин, и тут вспомнил, что нет смысла задавать подобные вопросы ученику Великих.
На униженного Файлиса больше никто не обращал внимания, и лишь немногие мельком отметили, что он набросил на плечи камзол и, с негодующим видом сплюнув в пыль, исчез в толпе зевак.
Глава 3
Ночь залила высокое небо темным ультрамарином, набросила серебристую вуаль из звезд, усыпала легкими перьями серых облаков, замерла… Только ветер разгулялся в степи, и море трав нашептывало земле колыбельную осени.
В деревне было тихо: мужчины остались в крепости смотреть на Алиата, и вернулись сюда только женщины с маленькими детьми да старики, побежденные усталостью. Сон бродил между домов, укутанных в темные рясы, и лишь в немногих окнах еще брезжил свет.
Сильфарин с Тенкиуном забрались в заброшенный кем-то сарай, и там мальчик уселся на подстилку из высохшего, разбросанного по земле сена. Вороной потряс гривой, фыркнул, отгоняя от ноздрей ночных мошек, и склонил к юному хозяину голову, заглядывая прямо в глаза, будто изо всех сил стараясь сказать что-то. Сильфарин протянул руку и убрал с его носа шелковистую челку.
- Что мне делать, Тенкиун? – прошептал мальчик. – Идти ли на запад?
Конь моргнул. Еще и еще.
Тайша говорила, что если лошадь моргает, значит, она думает…
- Мне почему-то кажется, что ты знаешь, как мне быть. – Сильфарин погладил друга по шее. – Как жаль, что ты не можешь сказать…
Тенкиун подошел еще ближе. Вернее, даже подплыл, плавно, бесшумно, как призрак. Может, он и в самом деле явился на землю из золотых конюшен Ханмара?
В больших карих глазах жеребца отражалось чуть ли не отчаяние.
- Ну, прости, прости меня, друг. Прости, что не могу понять. Я стараюсь… Правда, стараюсь.
Изящная черная морда, такая гладкая, такая приятная наощупь, опустилась ниже, нежно подтолкнула мальчика в живот, в плечо… Из мощной, раздувающейся подобно гончарным мехам груди вырвался тяжелый вздох.
- Ну-ну! Похоже, я начинаю… понимать. Ты чудо, Тенкиун. Ты просто чудо! Пойдем на запад?
Ему показалось, что вороной кивнул. Счастливая, искренняя улыбка озарила лицо мальчика, он вскочил на ноги и крепко обнял коня за шею.
- Все будет хорошо… Мы найдем Свет Рунна и подарим его людям. А потом вернемся домой, к Тайше. Все будет хорошо…
В ту ночь Сильфарин на самом деле верил – по-настоящему верил, что все будет именно так.
Он закрыл глаза, расслабившись и наслаждаясь теплом, исходящим от сильного тела Тенкиуна. И выкинул из головы посторонние мысли – до завтрашнего утра. Но вороной… В какой-то момент Сильфарин осознал, что вороной предельно напряжен, и отступил на два шага.
- Что такое?
Конь беспокойно повел острыми ушами, тряхнул хвостом и застыл, превратившись в живую статую. Мальчик насторожился и начал прислушиваться к тишине. Или…
Сквозь безмолвие темной ночи пробивался едва уловимый звук…
Треск.
Сено. Бревна.
Огонь.
Пожар…
Тенкиун громко заржал, обошел Сильфарина и головой подтолкнул того к выходу из сарая. Мальчик выскочил во двор, и увидел, как полыхает соломенная крыша соседнего дома, как пламя перекидывается с одной хижины на другую, как выплевывает оно кровавые искры в черноту невозмутимого неба… И едкий дым, от которого слезились глаза и сотрясался воздух, заполнил ноздри запахом ненависти с горьким оттенком страха.
Из охваченного огнем дома напротив выбежал старик. Его жилистые руки вцепились в рукоять большого старинного меча – слишком большого, слишком тяжелого… Рядом со старцем тут же появился подросток с кривыми вилами наготове.
- Крихтайны! – Какая-то женщина, сжимая в руке кинжал, встала подле Сильфарина и обхватила его за плечи. – Отойди подальше от зданий!
- Это крихтайны! – пронзительно закричали откуда-то издалека.
- Тенкиун! – Сильфарин вновь прижался к скакуну, чувствуя, что дрожит, и стыдясь этого. – Тенкиун…
Он окинул быстрым взглядом старика, женщину и мальчика. Там где-то были еще защитники. Много ли? Вряд ли. Да и какие же это были защитники перед лицом алчущих крови воинов князя Файлиса?
А это были именно они, Сильфарин не сомневался.
Снова заржал Тенкиун, приподнимаясь на задних ногах, кружа возле хозяина. Он звал…
- Нет, дружок, мне не забраться на тебя, - покачал головой мальчик. – Я не…
Чье-то мощное тело обрушилось на него всей своей тяжестью. Сильная рука, сорвав шарф, подаренный Ругдуром, обхватила шею, мозолистая ладонь, пропахшая потом, зажала рот. Сдавленно крикнув и судорожно втянув носом воздух, Сильфарин забился в сдавливающих его грубых объятиях, пытаясь вырваться, но его отчаянные попытки не принесли плодов. Ноги мальчика уже оторвались от земли…
Взметнулась черная грива, сверкнули золотые подковы…
Удар – и хватка ослаблена. И оба – человек и крихтайн – падают на землю.
«Тенкиун, - мелькнула мысль. – Он спасет меня…»
Нужно было только подняться – подняться быстрее, чем сделает это воин.
Сильфарин уже не видел, что произошло с его товарищами по несчастью – не видел их крови, не слышал их криков. В глазах после падения запестрели темные разводы, голова кружилась из-за дыма. Двигаясь, как в тумане, не осознавая всего происходящего и подчиняясь скорее телу, чем сознанию, мальчик все-таки поднялся…
