Дарья Еремина - Рождение Императора
- Ну, и как? – Спросила она от окна и я поднял голову, не понимая. Целесс обернулась, и в тот же миг в голове пронеслось несколько воспоминаний.
- Целесс! – Воскликнул я, краснея.
Она засмеялась, возвращаясь от окна. Ей были безразличны любые запреты, если они касались меня. Если она хотела что-то узнать, она просто всеми силами выводила меня из себя, чтобы я открылся. Я знал это. Но что бы так, в наглую рыться в моих воспоминаниях.
- Познакомишься с каким-нибудь красавчиком-ланитом – узнаешь. – Буркнул я.
- Хочу узнать от тебя. – Села она, улыбаясь. Я отрицательно помотал головой.
- Смотри, если хочешь. Наглости тебе не занимать.
Она замотала головой:
- Расскажи.
- Ты ненормальная, подруга. – Я встал и устроился на подоконнике, подальше от нее. Не сдержав улыбки, вспомнил как сел на мокрый подоконник. Вздрогнул, заметив улыбку Целесс.
- Перестань.
- Почему, мне нравится!
- Перестань! – Она начинала выводить из себя. Двенадцать, что ли, нам было, когда я остановил ее раз и навсегда, как тогда думал.
Она не отрывала взгляда, упрямая и хитрая… Иногда я боялся ее. Очень часто я боялся ее! Лишь, когда я вытворял с ней какую-нибудь гадость, вроде песка в голове, и она становилась похожа на жалкую и злую кошку, я чувствовал, что она – не сильнее. А сейчас, когда эта маленькая, сверкающая небесными глазами бестия, смотрела на меня в упор, и я знал, что у нее на уме – я боялся ее. Поскорее бы она нашла себе пару, моя маленькая ланитка Целесс.
Она встала, не отрывая взгляда. Я сглотнул, поднялся с подоконника сам. Когда после четырех быстрых шагов подруга оказалась рядом, я уже развернулся к окну и зажмурил глаза. Почувствовав, как она обвила меня руками, выдохнул. Она такая маленькая и необыкновенно, сумасшедше красивая.
Целесс прижалась щекой к моей спине и опустила руку. Поймав ее ладошку, я сжал ее в руке.
- Не мучай меня, Целесс. – Сдался я, и мой голос даже мне показался жалким. – Тебе пятнадцать. Подумай о том, что будет с нами, когда тебе будет двадцать, тридцать. Когда ты познакомишься со своими сверстниками – ланитами.
- Мне никто не нужен.
- Чушь. Ты просто никого больше не знаешь. Не надо проверять на мне твое женское очарование. Я не каменный и мне больно!
- Андрес…
- Ты знаешь, как я к тебе отношусь. Нет никого на свете, кто был бы ближе мне, чем ты. И ты знаешь, что никто… - Я осекся. Она и так знала, что я говорю о маме. Говорить это было не обязательно.
- Ты знаешь меня всю жизнь и, так и не научился мне верить. – Целесс оторвалась от моей спины и обошла, протискиваясь между мной и подоконником. – Мне никогда не был, не нужен, и не будет нужен никто, кроме тебя. – Раздельно проговорила ланитка, и я сглотнул, глядя в ее раскрытые глаза сверху вниз.
Не надо. Для тебя это – ничто. Для меня – вся жизнь. Ты - ланит, я - человек. И проигравшим тут буду я. Ты слишком маленькая, чтобы понять это. Для тебя это игра.
- Поцелуй меня… - Подняла она взгляд, игнорируя все мои мысли. – Как Тайрен, на этом месте, несколько часов назад.
Я сглотнул, чувствуя неумолимо нарастающее возбуждение. «Никогда, ни при каких условиях, даже в шутку, даже играя…» - вспоминал я слова и родителей и Тулиса. Они, будто, знали, что предстоит мне, взрослея рядом с Целесс. Я не помнил времени, когда ее не было бы рядом. Казалось, мы родились в один день. Никогда, ни при каких условиях, даже в шутку…
Я собрал все остатки своего разума, растворившегося в комнате в эти минуты. Сделал твердый, уверенный шаг от окна. Потом еще один, вырываясь из ее тонких, цепких ладошек. Я люблю тебя, немыслимо люблю! Но ты ланит, а я человек. Ты подруга мне и сестра. Нельзя… Молили мои глаза, и я надеялся, что она понимает. Целесс опустила взгляд, отворачиваясь.
Я сел на кровать, обхватив голову руками. Родная моя девочка. Я почувствовал себя на сто лет старше нее. Скорее бы она отправилась в школу, познакомилась с ланитами, влюбилась в кого угодно!
- Пойдем. – Поднявшись, я взял ее за руку и повел в кабинет.
Оглядев помещение, вспомнил, что у меня всегда был один табурет. Оглянувшись на Целесс, зашторил окна. Посадил ее на стол. Она, расстроенная и тихая, слушалась как голодный котенок.
Сев на табурет, перелистнул страницу. Посмотрел в записи, что делал всю неделю до этого. Начал вспоминать код.
Воздух. Преобразование и защита от ветра. Вода… Дождь. Я обернулся к Целесс и легонько улыбнулся. Стихия за стихией, преобразование за преобразованием, воспоминания сами собой выстраивались друг за другом. Я лишь претворял их в жизнь. Через минуты передо мной, на книге вертелся маленький стихийный шарик… Подмигнув подруге, я запустил программу и встал. Целесс вздрогнула, когда комнату заполнили иллюзии. Сев рядом с ней на стол, накрыл ее ладошку своей. Она смотрела вокруг, впитывая историю одной великой жизни. Я же смотрел на нее.
- Здесь есть мыслительный поток, который я не могу понять. – Проговорил я тихо, наклонившись к ней. Целесс легонько кивнула и начала говорить…
Я чувствовал свободу, будто не Тулис уехал из поместья, а я вырвался из тюрьмы. Возможно, я стал более молчалив, чему всегда препятствовал гувернер.
Я ожидал, что вернувшись, отец заговорит о Тайрен. Но этого не произошло. Возможно, Тайрен меня защищала - все может быть. Я не думал о ней. И никто не вспоминал о той ночи.
Шифр ко второй странице упрямо ускользал от моего понимания. Это заводило и бесило. Загадка пещеры не поддавалась разгадке.
Я собирался зайти в лавку Клау, отнести шкатулку. За день до этого я оставил ее на столике в спальне, чтобы не забыть. Подарок на свадьбу Императора так же покоился у меня на столике. В кабинете я держал только вещи, требующие работы. Проснувшись от светящих в лицо солнечных лучей, я вздрогнул. На подоконнике сидела мама.
Солнце светило в глаза и я не видел ее лица. Но что-то определенно было не так. Я огляделся и чуть не вскрикнул, увидев сферу. Быстрым движением скинув ее с тумбы, я сел на кровати.
Мама была очень слабым телекинетиком, но выровнять сферу ей удалось. Шар подкатился к ее ногам, и на солнце засияла тонкая женская фигура. Кто это – мы оба знали. Медленно подойдя к кровати, мама поставила шар в подставку. И ударила… Раз, второй, третий…Она била меня по щекам, а я видел лишь слезы, льющиеся из ее глаз.
- Мама…
Я поймал ее руки, тонкие и хрупкие, как крылья бабочки. Целовал ногти, пальцы, ладони, запястья. Мама плакала. Молча, беспомощно… Просто плакала. Потом она убежала…
Мы не разговаривали до самой школы, и я не мог смотреть ей в глаза. За день до отъезда, я пошел к Клау.
Лето вернулось в свои права, и на улице стояла жара. Не смея создать настоящий ураган на улице (это было запрещено в Зальцестере), под легким ветром я взмок на пути к лавке. Зайти в темное прохладное помещение магазина было просто спасением. Но я вжался в дверь, подумав, что попал не туда. По лесенке спускалась совершенно чужая женщина.
