Дмитрий Гришанин - Дети паутины
Тролль поселил их в одном из лучших своих номеров, занимавшем добрую половину третьего этажа и состоящим из пяти комнат: столовой, гостиной, рабочего кабинета и двух спален. От уютной обстановки комнат веяло покоем и домашним уютом. Гимнасту даже слегка взгрустнулось по своему особнячку в центре Красного города: «Как там старина Тарп, небось, тоскует старик…»
Не успели друзья распаковать дорожные сундуки, как дверь их номера распахнулась, и угрюмого вида слуги занесли три больших подноса, полностью заставленных разнообразной снедью. Не произнеся ни слова, они быстро и аккуратно расставили кушанья на столе в столовой и так же молча удалились.
— Вот это, я понимаю, выучка! — похвалил лорд.
— А ты думал, — живо откликнулся маг. — Каков хозяин — таковы и слуги. У тролля не побалуешь!
— Ну что, перекусим? — предложил Гимнаст и, не дожидаясь ответа, решительно уселся за стол.
Маг не заставил долго себя упрашивать и занял место по другую сторону стола.
— Послушай, Кремп, — промямлил лорд, погружая острые, молодые зубы в мягкую, истекающую жирным соком ножку какой-то крупной птицы, — а откуда ты знаешь этого Казула? Вроде бы говорил, что впервые покидаешь остров Розы, — а у тебя тут, в Солёном городе, оказывается, знакомых немерено. Что-то ты, старче, темнишь! Тебе так не кажется?
— С чего это вы, милорд, вдруг решили, что я был знаком с нашим хозяином? — Маг говорил с набитым ртом, и голос его тоже был невнятен, однако собеседники друг друга понимали — а это главное. (Может кто-то во время трапезы и превращается в глухонемого, но это проблемы этого кого-то. Наши герои и не на такие подвиги способны!) — Честное слово, сегодня я впервые его увидел. Ну что вы на меня так смотрите, правду я вам говорю, чистую правду.
— Но если ты его впервые видишь, откуда знаешь: как зовут, кто он такой? Яснее же ясного, что вы до этого были знакомы, — продолжал настаивать Гимнаст. — Расстраиваешь ты меня, Кремп, не ожидал от тебя.
— А что же, по-вашему, чтобы знать, кто перед тобой, необходимо непременно быть с ним лично знакомым? — усмехнулся маг. — Господин лорд, неужели вы на самом деле так думаете? Вот чудак-человек!
Гимнаст с досады даже бросил обгладывать крылышко.
— Кремп, прекрати ломать комедию и объясни все толком! Я действительно ничего не понимаю!
— Милорд, я вам уже неоднократно говорил, что умею читать мысли неискушенных в магии собеседников? — спокойно продолжал жевать Кремп.
— Ну да, разумеется, я помню, говорил, — кивнул Гимнаст. — Но ведь подобные фокусы ты проделывал с людьми. А Казул — тролль.
— Какая разница? — пожал плечами маг. — Копаться в мыслях человека даже сложнее, чем в мыслях тролля. Ведь у тролля голова здоровенная, а мозгов в ней с наперсток. Кстати, именно по этой причине многие колдуны заводят себе в качестве телохранителей не очень умных, но очень страшных и свирепых троллей. Эти страшилища очень легко поддаются дрессировке, потому что невероятно глупы. Наш Казул, между прочим, тоже находится в услужении у какого-то местного колдуна — исследуя его мысли, я пару раз натыкался на чужие магические барьеры. Мне-то справиться с подобным препятствием, раз плюнуть, но менее опытному чародею столкновение с такой ловушкой может стоить жизни. Без сомнения за Казулом стоит некто в десятки раз опаснее тролля… Впрочем, я увлекся. Нам с вами до этого нет дела. Уверен, лорду Гимнсу никто досаждать не рискнет.
Гимнаст подвинул к себе блюдо с фруктами и налил вина.
— Почему я не люблю иметь дело с магами, так это из-за их дурной привычки корчить из себя умников, — изрек он. — Нет бы все толком объяснить. Куда там! Сейчас, разбежались. Так ведь не интересно! Сперва надо вдоволь поиздеваться над бедным, несчастным, обратившимся за советом человеком и лишь потом… Да и то, если бедолаге повезет, и у господина колдуна будет соответствующее настроение.
— Полно, милорд, успокойтесь, — старик тоже подлил себе вина и взял с блюда ломтик засахаренной дыни. — Впредь я постараюсь быть более внимательным к вашим требованиям.
— Да уж, будь так добр! — язвительно сказал Гимнаст. — ПОЖАЛУЙСТА!..
Остаток дня друзья провели в номере, оттачивая искусство словесной перепалки. Не по-осеннему яркое солнце призывно светило в их окна, но ни у лорда, ни у мага не возникало ни малейшего желания выйти из гостиницы на улицу и вновь «насладиться» затхлостью огромной помойки под названием Солёный город.
Безмолвные слуги еще несколько раз возникали у них в номере — убирали остатки обеда, приносили ужин, прибирались. Скоро постояльцы к ним привыкли и перестали обращать внимание на их появление.
Под вечер, утомившись, наконец, от споров, маг с лордом справедливо рассудили, что утро вечера мудренее, и дружно отправились на боковую, каждый в свою спальную комнату.
«Старик, зачем ты ввязался в это дело? Не дури! Убирайся обратно на свой остров! Пойми это не твоя игра, а ставки в ней ОЧЕНЬ высоки!..»
Он стоит голыми ногами на черном, мрачном, без единой травинки поле. Вокруг, куда не кинь взгляд, лишь голая, растрескавшаяся, старая земля. Здесь нет солнца. Луна светит, а солнца нет. Тут никогда не бывает солнца. Это очень, очень, очень мрачное место. Где вечно правит бал полная луна — и ни намека на день. Только: ночь, ночь, ночь…
Из одежды на нем только алый орденский плащ. И больше ничего. Под тонкой тряпкой он дрожит, то ли от ночного холода, то ли от страха.
Голос доносится из-за его спины. Говорящий стоит всего в шаге. Но повернуться невозможно. Все его тело будто оцепенело.
«Старик, не молчи! Ответь мне, старик! Я знаю, ты меня слышишь. И еще — тебе до одури страшно!.. Ха-ха-ха!.. Ты ведь трус! Всего лишь жалкий трус, уверовавший под старость лет, что способен быть героем! Ничтожный жалкий трус!.. Ха-ха-х…»
Внезапно смех обрывается.
Весёлость в ужасном голосе исчезает без следа.
И — крик, пронзительный, как взгляд, врывается в сердце мага мириадами вспышек боли:
«УБИРАЙСЯ! ЭТО НЕ ТВОЯ ИГРАААААААААААН!»
Тяжелое, угольно-черное, без единой звезды небо обрушивается на его незащищенную голову, грозя раздавить, расплющить, стереть в порошок. Единственная возможность спастись из этой ловушки-кошмара — немедленно обернуться.
НЕМЕДЛЕННО!
И он делает это, а душа кричит и рвется на части.
Вдруг все исчезает — и тяжесть, и усталость, и чудовищный крик-взгляд. В последнее мгновение затухающее сознание мага натыкается на растворяющийся в воздухе образ…
Кремп открыл глаза.
Липкие струйки холодного пота стекали на худую старческую грудь. «Что это было?» — терзался вопросом старик. Кремп был магом сто лет, но весь его опыт оказался бессилен помочь сейчас. Он был совершенно сбит с толку, растерян и до смерти перепуган.
