Олаф Локнит - Морок чащи
— А именно? — Сигвальд наклонил голову, будто любопытная птица. — Дурное предчувствие?
— И это тоже. В голове стало муторно, будто дурного эля перепил. Теперь-то понятно, что это морок был. Магия. Магия этого места.
— Не надо во всем непонятном и странном видеть магию, — ответил годи. — В нашем мире существует множество сил, которые не имеют к магии ровным счетом никакого отношения. Это только в страшных сказках героев окружают злые колдуны, пьющие кровь новорожденных младенцев и приносящие в жертву девственниц на каком-нибудь Черном Алтаре Зла... В настоящей жизни все не так красиво и не так привлекательно.
— Брось ты эти ненужные умствования, — киммериец недовольно поморщился. – Знаешь, почему я до сих пор жив? Да потому, что воспринимаю мир таким, какой он есть. И умею называть зло - злом, хороших людей – хорошими людьми, а опасность - опасностью. И есть у меня оч-чень серьезное подозрение, что там, за буреломом, скрывается нешуточная опасность. Пикты не зря ушли за реку. Они боятся. Смертно боятся.
— ...И боятся они не столько самого Вендикко, а того, что приносит в мир его пробуждение, - тихо сказал асир. — Старуха сказала, что если мы решили остаться здесь, а не уйти на Восход, оставив эти земли Духу Лесов, нам надо опасаться некоего искушения. Какой-то нечистоты, к которой Вендикко может подтолкнуть человека, причем сам человек будет уверен, что действует из самых лучших побуждений. Ибо все, что исходит от Духа Лесов - нечисто. Точнее, принадлежит не людям, а народам глубочайшей древности вроде кро-мара или о-ши...
— Понимаешь ли, по большому счету нам сейчас от этого не холодно и не жарко, — рассудил Конан. — Не вижу особых причин бояться доносящихся из леса звуков или ветра, который так напугал нашего почтенного сотника. Это, как бы сказать неосязаемо. Никакой реальной опасности.
— Я полагал, ты более благоразумен, — огорчился Сигвальд. — Сколько можно талдычить: пиктские племена не зря покинули левобережье и спрятались в Пуще. Если что-то может напугать тысячи людей, пусть даже и варваров...
— На себя посмотри, — усмехнулся Конан. — С точки зрения аквилонцев, сиречь, подданных Трона Льва, мы с тобой ничуть не лучше пиктов. Один из Асгарда, второй - из Киммерии. Есть предложение завалиться спать до утра. В любом случае, если этот страшенный Дух Лесов, о котором ты мне все уши прожужжал, явится под стены крепости и начнет просить у караульных бочонок пива, мы об этом узнаем первыми. Поскольку спать я собираюсь в надвратной башне.
— Ох, гляди, не поплатиться бы нам за легкомыслие, — на бледной физиономии годи отразилась неуверенность. — Сколько мечей в форте? Меньше пяти сотен? Да бабы с арбалетами. А пиктов — тысячи, и все ушли. До единого. Бросив все.
— Ну и напугала же тебя эта пиктская ведьма, — вздохнул Конан. — Точно порчу навела! А с утра таким бодреньким был, не боялся ни богов ни демонов... Пойдем на отдых, целый день бродили...
* * *
Ночи доселе были по-зимнему долгие. Особенно, если учитывать то, что приграничные крепости располагались в самом верхнем течении Чёрной реки. А, следовательно, находились куда полуночнее аквилонской столицы и иных крупных городов, за исключением, пожалуй, Танасула. Темнеет рано, рассвет поздно, непременные весенние туманы наползают на ночные холмы, многокрасочных восходов солнца стоит ждать только к наступлению лета, а так - любое утро пасмурно, промозгло и безрадостно.
Той знаменательной ночью форт Тусцелан пробудился задолго до рассвета. А причиной тому была паника, внезапно поднятая стражей угловых башен, смотревших на полуденный восход и полуденный закат.
— Что, Сет вас раздери, здесь происходит?! — Конан вынырнул из-под попоны, которой укрылся на ночь, и уставился на не менее осоловелого Сигвальда. — Почему орут?
— Ты меня спрашиваешь? — буркнул асир, шаря ладонью по соломе в надежде отыскать сапог. — А, вот, нашелся! Бегом наверх!
— Он ещё командовать тут будет... Эй-эй, стой! - киммериец вытянул руку и схватил за рубаху пробегавшего мимо Хольма, юного помощника почтенного сотника. — Отчего шумят? Пикты?
— Чу-чудовище! - слегка замкнувшись, пискнул мальчишка. — Здоровенное!
— Откуда здесь чудовище? — философски сам себя спросил Конан, перебрасывая перевязь через плечо. — Да в этих проклятущих болотах отродясь не водилось ничего страшнее медведей или, на худой конец, водяных ящеров! Хольм, стой! Куда побежал?
— Так ведь чудовище, господин десятник.
— И что теперь? Ты можешь внятно сказать, что случилось?!
— Не могу, господин десятник. Чудовище...
— Бестолочь! Пошел вон отсюда!
Хольм исчез, будто его и не было.
— Я говорил, я предупреждал, — пыхтел за спиной киммерийца Сигвальд, пока они взбирались по крутой лестнице на барбикен. — А ты не верил.
— Отцепись! — рявкнул Конан. — Сейчас посмотрим, что за чуду узрели наши доблестные стражи. Небось, ночного филина испугались, голову на отсечение даю.
Конан совершенно зря так смело распоряжался своей головой, ибо будь таковая голова поставлена на кон в настоящем споре, пришлось бы киммерийцу её потерять безвозвратно.
Факелы по периметру стены не горели. Варвар заметил кого-то из десятка ночной стражи, пытавшегося кремнем высечь огонь, но просмоленные тряпицы, которыми обматывались древки факелов, упорно не желали загораться, - живое пламя мгновенно гасил холодный, не меняющий направления ветер. Кроме ожесточенной ругани караульных, редкого полязгивания оружия и воя почуявших недоброе собак, ничего не было слышно.
— Что за беда? — Конан отыскал сотника и слегка встряхнул старика за шиворот. Глаза у того были совершенно ошалевшие. — Хуннар, ты меня слышишь?!
— Не вопи на всю округу, — процедил сотник. — Оно где-то здесь, совсем рядом. Его только что видели возле берега...
И Хуннар указал в сторону, откуда доносился тихий плеск речных волн.
— Какое такое «оно»? - окончательно запутался Конан. — Кого видели?
— Нежить! — с истерическими нотками в голосе выкрикнул сотник. — Оно громадное, как дом!
— Так, — тихо и очень спокойно сказал киммериец. — Вот уже хоть что-то содержательное. Большая, как дом, нежить разгуливает возле реки, верно?
— Ага — почти обреченно согласился Хуннар. — Его услышали ещё два квадранса назад, деревья в лесу трещали. Потом ветер, потом рыдания эти поганые. А потом оно начало бродить вокруг крепости, и собаки завыли. Лошади в конюшнях беспокоятся - сам знаешь, домашняя скотина нечисть за десять лиг чует. А это - натуральная всамделишная нечисть! Огни погасли, а наши факелы в любую бурю горят исправно.
