Юлия Васильева - Урожай собрать не просто
— А запустить курицу ко мне в комнату — это, значит, милый комплимент сестре? — спокойно спросила я.
— Какую еще курицу? С чего ты взяла, что это я?
— От перьев надо было лучше почиститься.
Он на секунду замолк, затем поморщился и снова осмотрел свою приобретшую новый оттенок кожу:
— Как же я на улицу выйду?
— У меня есть мыло, которое сможет это отмыть. — Придворные дамы «шутили» над своими соперницами так, что мне с моим сиропом впору быть канонизированной, но, к счастью, в ближайшей к дворцу дешевой лавке бакалейщика продавалось ядреное мыло, способное справиться не только с ягодным соком, но и с синькой.
Оська с надеждой поднял на меня свои невыносимо выразительные глаза.
— Я тебе его дам, если ты мне пообещаешь слушаться…
— Обещаю! — поспешно крикнул он.
— …и в наказание за курицу закрасишь надпись на дверце нового экипажа, — продолжила я.
— Угу, угу, где мыло-то? — Мальчишка в нетерпении подергал меня за рукав.
Вы бы поверили? Я — нет, но мыло все же отдала. Прилагательное «ядреное» использовалось к нему не для красного словца — этот химический брусочек драл кожу так, что умываться им можно было только в очень сложных обстоятельствах и под беспрестанное оханье. Откуда я это знала? Ой и не спрашивайте.
Я уже собиралась потушить свечу и лечь в постель, когда из коридора послышались подозрительные шорохи и звуки. Если это снова чудит кто-то из братьев — выставлю из дома! Ночь, проведенная на конюшне, заставит хулигана ценить тепло, а заодно меблированность и приятный запах родного жилища. Я осторожно приоткрыла дверь: на другой стороне коридора так же неожиданно приоткрылась противоположная дверь, и в проеме показалось пятнистое лицо, подсвеченное снизу пламенем свечи. От неожиданности мне примерещилось невесть что, и я отпрыгнула от двери, прижимая свободную руку к позорно колотящемуся сердцу. К счастью, разум тут же оценил ситуацию и взял бразды правления:
— Оська, ты чего не спишь? Опять очередную пакость затеял? Ты бы краску для начала с лица как следует свел, а то нянька завтра по утру увидит, начнет рыбьим жиром отпаивать.
Пятнистая физиономия перекосилась в гримасе отвращения:
— Да не пакощу я, больно надо. Пока отмывался, Ерем куда-то пропал.
Вот это уже нехорошо: каким бы смышленым ни был младшенький, никто еще не отменял нашего долга приглядывать за ним.
— Пойдем внизу посмотрим, может, он на кухню залез, — предположила я.
— В отличие от некоторых Ерем не имеет привычки уничтожать запасы колбасы по ночам.
— Так, может, как некоторые, хомячит варенье прямо из банки.
Несколько секунд мы поперебрасывались призывающими к дальнейшей словесной дуэли взглядами, но потом как-то вместе решили, что в данной ситуации это глупо, и, скрипя половицами, двинулись вниз.
Ерем обнаружился на первом этаже, причем в непосредственной близости от кухни.
— Эй, малыш, ты почему не в постели? — попробовала я окликнуть его, но ребенок даже не повернулся, а продолжал двигаться через коридор.
Оська обогнал меня, схватил брата за плечо, а затем с удивлением произнес:
— Да он спит! Мой брат — лунатик!
Действительно, глаза Ерема оказались закрыты, но он все еще пытался куда-то идти, игнорируя тот факт, что его держали за плечи.
— Ты чему-то удивляешься после церковника и бабника?
— И командира в юбке… — Прежде чем мальчишка успел добавить еще что-то, я исхитрилась зажать его щеки между указательным и большим пальцем, превратив лицо острослова в «уточку». Губы тут же возмущенно задвигались, но звуки были невнятными, так что, если он и сказал нечто обидное, на его счастье, я не разобрала.
— Сначала дело — оттачивать приемы пикировки будем потом. Твой лунатик уже успел от нас уйти.
— Он и твой тоже, — освобожденный от моего захвата Оська возмущенно вытер губы.
Нет, все же в виде «уточки» он не только смотрелся милее, но и «на слух» оказался приятнее.
В три шага я догнала Ерема, уже почти добравшегося до кухни, и перехватила поперек туловища. Ноги мальчишки все так же продолжали двигаться, словно и не отрывались от земли. Тяжелый-то какой, даром что маленький! Я хоть девушка крепкая, но одной рукой не доволоку. Мне пришлось передать свою свечу Оське и, обхватив брата-лунатика двумя руками, с трудом подниматься по лестнице.
— Может, проще было его разбудить?
— Лунатиков нельзя будить. Это может нанести психологическую травму.
— Тогда надо позвать Ласа или Ивара.
— Наконец-то в тебе проснулся джентльмен.
— Просто если ты упадешь — это нанесет Ерему не только психологическую, но и физическую травму.
— Если будешь продолжать в том же духе, я сама нанесу тебе и психологическую, и физическую травмы.
Первая от лестницы дверь открылась, и из-за створки показалась заспанная голова Ивара в старомодном отцовском колпаке с кисточкой:
— Что у вас…
— Ивар, иди сюда, — перебила я. — Мне тяжело.
Не успела с радостью спихнуть ему на руки все еще шевелящего ногами Ерема, как раздался громкий стук во входную дверь:
— Эй, хозяева, открывайте!
Мы втроем переглянулись. Кого это принесло в такой поздний час?
Дверь снова затряслась от ударов:
— Открывайте! Я вашего сынка (стой смирно, паразит ты этакий!) привел!
Ну, как всегда: чем ближе полночь, тем пьянее гномы! Я оглядела присутствующих. Итак: трое братьев у меня на виду, осталось еще трое. Ставлю лад на то, что привели Ефима.
Пришлось спускаться вниз: слуги уже разошлись по домам, а няня спит — дверь открывать мне. Я оглядела свой наряд и поплотнее запахнула пеньюар — никто же не рассчитывал застать меня в парадном платье в двенадцать ночи, ведь нет?
Стоило немного приоткрыть дверь, как створка тут же распахнулась во всю ширь: на пороге стоял дюжий детина, на груди которого едва сходилась фермерская куртка. Одной рукой гигант держал за шиворот притихшего Ефима. Надо было все же с кем-нибудь поспорить, с тем же Оськой.
— Доброй ночи, сестрица, — задорно махнул мне рукой братец, за что тут же был вздернут так, что край сюртука впился ему под подбородок.
— Что здесь происходит? — грозно спросила я фермера, хотя и понимала, что, скорее всего, прохвост заслужил такое обращение.
Мужик оглядел меня, не признал и хмуро сказал:
— Мне бы леди Иветту.
— Ее здесь нет. Я за нее. Почему вы так обращаетесь с моим братом?
— Ваш брат — вор, леди… э-э…
— Николетта. Что заставляет вас так думать?
— Я поймал его, когда он пытался перелезть через забор на мое картофельное поле, — кажется, для фермера это был железный аргумент.
