Тэд Уильямс - Хвосттрубой, Или Приключения Молодого Кота
Когда Фритти выздоровел, ему снова сделалось приятно общаться с Племенем. Отыскал он и Мягколапку, все такую же от усов до кончика хвоста. Она попросила у него прощения за то, что не приходила к нему в его тяжкие лесные дни. Сказала, что ей было невыносимо видеть друга детства в таком горе.
Он с радостью простил ее. После того как к нему вернулись силы, они вновь стали бегать вдвоем по округе. Все было как прежде, вот только Хвосттрубой больше предавался молчанию и меньше – счастливой болтовне.
И все же время, которое он проводил с Мягколапкой, стало теперь для Фритти даже драгоценнее. Они порой стали заговаривать о Ритуале, который совершат, когда Мягколапка достигнет зрелости, а Хвосттрубой станет охотником.
И так миновала средина их лета, и ветер принялся насвистывать осенние напевы в кронах деревьев.
В ночь перед Ночью Сборища оба они – Хвосттрубой и Мягколапка – взобрались на склон холма, созерцая сверху владения Мурчелов. Они молча сидели во тьме Глубочайшего Покоя до тех пор, пока один за другим не погасли огоньки внизу. И вот Хвосттрубой высоким молодым голосом запел:
С высот -
Над колыханием вершин,
Над всем, что небо нам дает,
Мы произносим Слово.
Вдали,
Из-за морей и облаков,
Из-за крутой спины Земли -
Его мы слышим снова.
Мы вольны – и ходим вместе,
Распушив по ветру хвост!
Мы теплы – и бродим вместе:
Солнце выкупило нас!
Сейчас
Плясали долго мы в лесу,
Глядели прямо пред собой,
Нуждаясь только в Слове.
Поймем
Мы скоро смысл своих костей,
Своих усов и странных Слов,
Что нынче были внове…
Когда Хвосттрубой окончил свою песню, они снова сели и молча просидели вдвоем все оставшиеся Часы ночи. Поднялось утреннее солнце, разгоняя тени, и прервало молчание, но когда Фритти, прощаясь, повернулся, чтобы потереться носом о нос Мягколапки, меж его спутанными усами повисло невысказанное обещание.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Те, кто спит днем, ведают о многом, ускользающем от тех, кто видит сны только ночью.
Эдгар Аллан ПоНаутро после Сборища Фритти пробудился от странного сна, в котором принц Многовержец из Жесткоусова сказания похитил Мягколапку и бежал, унося ее в огромной своей пасти. Фритти в этом сне пытался выхватить ее у похитителя, но Многовержец сграбастал и его – и свирепо рванул. Он почувствовал, как тело его стало во сне растягиваться, растягиваться… становясь тонким, будто рассеивающийся дымок…
Весь встряхнувшись, словно отгоняя устрашающую фантазию, Хвосттрубой встал и совершил утреннее омовение – пригладив сверху донизу взъерошенный со сна мех, ласково вернув на место сбившиеся усы и завершив дело легким щелчком, который привел в полный порядок хвост.
Пробираясь сквозь высокую траву за крыльцом, на котором ночевал, он не мог избавиться от ощущения какого-то предзнаменования, которое сон набрасывал на предстоящий день. Это казалось важным по какой-то причине – он не мог ее припомнить. И никак не мог забыть этот сон, никак, и все тут. Но почему?
Он сообразил, в чем дело, только упражняя силу удара лапы на одуванчике надлежащей упругости. Мягколапка! Ее не было на Сборище. Нужно пойти поискать ее, выяснить, что же случилось.
Правда, ему стало не так страшно, как ночью. В конце концов, решил он, для ее отсутствия найдется множество причин. Она жила во владениях Мурчелов; они могли запереть ее, помешать ей уйти. На этот счет Верзилы непредсказуемы.
Хвосттрубой перешел луг, пробрался сквозь низкий кустарник, обогнув Стародавнюю Дубраву. Мягколапка жила далековато, и поход отнял у него добрую часть утра. Наконец он пришел к гнездовью Мурчелов, одиноко высившемуся среди окрестных полей. Оно казалось странно пустым, и, приближаясь, он не уловил и привкуса знакомых запахов.
Взывая: «Мягколапка! Хвосттрубой здесь! М я – м я, дружочек!» – он подбежал прыжками, но его встретило лишь молчание. Входная дверь болталась, незакрытая, а это было необычно для Мурчеловых гнезд. Подобравшись к жилью, он осторожно просунул туда голову, потом вошел.
Фритти показалось, что признаков жизни лишилось не одно только жилье Мурчелов – опустело и все кругом. Пол и стены были голы, и, когда он шел из комнаты в комнату, даже его мягкая поступь будила эхо. На какой-то ужасающий миг эта пустота напомнила ему исчезновение его семьи – но здесь все-таки было по-другому. Не было запахов ужаса, волнения, ни следа какого-нибудь несчастья. По какой бы причине ни съехали Мурчелы, то была естественная причина. Но куда делась Мягколапка?
Повсеместные поиски не дали ничего, кроме новых пустых комнат. Недоумевающий и обескураженный, Фритти убрался восвояси. Он решил: Мягколапка, должно быть, сбежала, когда Мурчел оставлял свое жилище. Может, как раз сейчас она прячется в лесу и ей нужны его общество и дружба?
После полудня он бродил по лесам, зовя и призывая, но не нашел и следа подруги. Когда настал вечер, пошел за помощью к Тонкой Кости, но вдвоем им повезло не больше. Они рыскали там и сям, расспрашивали всех встречных соплеменников, нет ли каких известий, но никто им ничем не помог. Так окончился первый день поисков исчезнувшей Мягколапки.
Три солнечных восхода миновало без какой-либо весточки о юной феле. Фритти считал маловероятным, чтобы она попросту покинула округу, но ведь не было найдено ни малейшего признака насилия, да и соплеменники не видели и не слышали ничего необычного.
Изо дня в день он продолжал искать ее, измученный, гонимый своими неодолимыми, неотступными бедами. Сперва его семья и логово, потом это.
После третьего дня поисков отчаялся даже Маркиз.
– Это, конечно, ужасно, Хвосттрубой, – сказал ему друг, – но иногда Муркла призывает нас, и мы уходим. Ты знаешь это. Мягколапки больше нет. Боюсь, это так.
Фритти утвердительно кивнул, и Маркиз ушел к Племени. Однако Хвосттрубой не собирался бросать поиски. Он знал: сказанное Маркизом – правда, но четко чувствовал – хоть и не очень понимал, каким образом, – что Мягколапка не ушла к Муркле, а живет где-то на земных полях и ждет его помощи.
Через несколько дней Фритти разнюхивал лазейку в колючей изгороди, возле которой они с Мягколапкой столько раз играли в Круть-Верть, ему встретился Ленни Потягуш.
Старый охотник приблизился, производя не больше шума, чем осенние листья, шевелимые ветром, – с такой уверенной бережливостью движений нес он свое рыжевато-коричневое тело. Когда он подошел вплотную к Фритти – страшно смущенному присутствием матерого кота, – то остановился, уселся на задние лапы и устремил на юнца оценивающий взгляд. Пытаясь почтительно склонить голову, Хвосттрубой ткнулся носом в колючку и от боли невольно испустил стыдливое мяуканье. Холодный созерцательный взор Потягуша смягчился усмешкой.
