Вера Камша - ТАРРА. ГРАНИЦА БУРИ. Летопись первая.
— Проше дана либера, не желает ли он задать свои вопросы?
Решение пришло само собой. Задать вопросы? Конечно, желает!
— Я хочу слышать войта.
Рыгор торопливо встал, комкая так и не надетую шапку.
— Дане войт, сколько лет живет колдунья в Белом Мосту?
— Пять с половиной.
— Рождались ли за это время двухголовые телята или жеребята?
— Не, не рождались.
— Может быть, около Белого Моста появились дневные волки?
— Нет.
— Не боялись ли колдуньи собаки и кошки?
— Да нет, они к ней все ластились.
— А мухи?
— Что мухи?
— Не было ли на ее подворье множества мух, не насылала ли она их на своих врагов?
— Да какие мухи, прошу дана! У нее ж чисто все…
— А много ли народу, кого Лупе пользовала, умерло?
— Да почитай никто.
— Почитай?
— Старый Ян помер, так ему все одно помирать пора была.
— Я правильно понял, дан войт? За годы, которые обвиняемая прожила в Белом Мосту, здесь не произошло ничего, что свидетельствовало бы о применении Недозволенной магии?
Войт оживал на глазах:
— Вот-вот, это я и хотел сказать!
— И вреда Лупе своими снадобьями никому не принесла?
— Никому.
— Да что ты врешь, старый пень! — взвилась со своего места Килина. — А я?! А моя Аглайка бедолашная?! Житья нам от ведьмы нет!
— И что она делала? — кротко осведомился Роман.
— Как что?! Гадила.
— У вас пала скотина?
— Нет.
— Вы болели?
— Да здорова она, как та кобыла, — зло откликнулся кто-то из толпы. Люди постепенно приходили в себя и с надеждой поглядывали на золотоволосого красавца-либера — может, не даст свершиться несправедливости, может, не сгонят с насиженного места, не обдерут до нитки?
— Хорошо, — продолжал вошедший во вкус Роман, — мы установили, что в селе не происходило ничего, что позволяло бы думать о Недозволенной магии, значит, сельчане ни в чем не виноваты. Теперь вернемся к обвиняемой. Какой именно вред она нанесла девице Аглае до вчерашнего утра?
— Она ее сглазила.
— Как?
— В девках оставила.
— Ничего не понимаю. Она что, ее изуродовала?
— Да какая Панка была, такой и померла. — Войт впервые позволил себе улыбнуться.
— Может, захворала она или норовом переменилась?
— Куда там! Как была дурищей, так и… А уж склочная, хуже матери, а та, прости святая Циала, навроде бешеной суки! — выкрикнула из толпы кареглазая женщина.
— Помолчи, Катря, — цыкнул войт и обернулся к Роману: — А вообще-то Катря дело говорит. От Панки все парни шарахались и до того, как Лупе к нам пришла.
— А с чего они тогда на нее показывают?
— А вот я все сейчас расскажу! — выскочила кареглазка. — То дело об осени было, моему Тымку как раз год сравнялся. У Килины кошка окотилась, спряталась под домом, котят потопить не успели. А как те вылезли, светлой памяти сучка их половила и в собачий закут закинула.
— Чтоб собаки порвали, — пояснила зареванная девчонка, — я то сама видела. А Лупе мимо шла, на псов цыкнула, те ее послушались. Та котенков забрала, а Панке сказала, что ее, коли она и дали так буде, никто в жены не захочет.
— И что?
— И пошла себе, а Панка в слезы и ну собак пинать. Рудый ее укусил даже. Панка ж, она тогда на Левка глаз положила, а он с того дня на Панку и смотреть не желал.
— Тогда скажите, была ли Лупе первой, кто предрекал покойной, что ее никто не возьмет замуж, или это ей мог сказать кто-то еще?
— И говорили! — выкрикнул с места маленький усач.
— Говорили, значит? И кто ей это сказал первым?
— Да разве вспомнишь кто, — задумалась Гвенда. — Может, и я. Панка совсем малая была, а я только-только замуж вышла… Муж мой покойный не из бедных был, вот Панка и раскричалась. Вроде как я не по любви, а с корысти. Ясное дело, за матерью повторяла, только я возьми ей да и скажи: мол, будешь такой поганкой, на тебе никто не женится. У колодца то было, слышали люди… И мать ее слышала.
— С этим понятно, — подвел черту под воспоминаниями Роман. — Теперь ты, девочка. Можешь вспомнить, что сказала Лупе Аглае во время их последней встречи? Только точно.
— А как же! Мы с ней, с Лупе, с поля шли, а Панка навстречу. В шелковой юбке, — мечтательно протянула оборванная девчушка. — Панка мимо прошла, а Лупе вдруг остановилась, ровно прислушалась… И как бросится догонять.
— Догнала?
— Конечно, она ж швидко бегает.
— И что сказала, только точно говори? — почти крикнул войт.
— Сказала, — девочка подумала, — сказала, что, если та идет в пущу, чтоб не ходила, потому нехорошо там.
— А Панка?
— Панка как крикнет, что куда хочет, туда и идет. А Лупе нахмурилась и тихо-тихо так: «Ну иди, раз решила, только как бы беды не было».
— По-моему, все ясно, — заметил Роман, улыбаясь войту. — Покойную в селе не любили многие, в пущу та пошла по своей воле, никто ее не заманивал. Лупе, наоборот, хотела ее спасти, потому и предупредила. Она хорошая знахарка, вот и почувствовала опасность. Вряд ли Лупе понимала, что происходит, просто чуяла, что в пуще «нехорошо». Когда же ей показали, что осталось от тела, она приняла такой удар зла, что впала в состояние «черного сна» и сейчас ничего не понимает. Ее надо спасать, а то она просто умрет от истощения. Лупе надо оправдать, а потом… Я мог бы отвезти ее в Таяну и показать магу-медикусу.
— Данове, либер мает рацию, — возвестил войт, к которому вернулась былая степенность. — Я вважаю, Лупе ничего такого не делала, а в пущу надо послать охотников.
— Или стражников, — выкрикнула Красотка Гвенда, — а то нагнали дармоедов… Пусть хоть ту зверюгу выловят.
— Молчать! — неожиданно тонким голосом завопил кругломордый, после чего вступил лысоватый.
— Ведьма виновата, — тихо и невыразительно сказал он. — Не спорю, дан Ясный очень нам помог. Он показал, что Белый Мост невиновен в укрывательстве Преступившей. Пока невиновен. Ибо упомянутая Лупе до вчерашнего дня скрывала свою сущность. То, что покойную в селе не любили, еще не дает никому права ее убивать. Ведьма вызвала демона, но не справилась с ним, вследствие чего пребывает в таком состоянии. Мы должны признать ее виновной и забрать в ближайший дюз[24], где проведут обряд изгнания демона, после чего ведьма будет отвечать перед законом.
— Быть по сему! — с подобострастием выдохнул Гонза.
Лысоватый встал, торжественно надел лежащий перед ним черный, словно бы обрубленный сверху колпак и возвестил, что жители Белого Моста признаны невиновными в сокрытии Преступившей, однако за то, что шесть лет пользовались услугами беспечатной ведьмы, им надлежит выплатить виру. Нареченная Лупе признавалась виновной в злонамеренном убийстве посредством Недозволенной магии, но в связи с невозможностью провести полное расследование дела на месте казнь откладывалась на неопределенное время, обвиняемая же препровождалась в Розевский дюз. Немедленно.
