Филипп Этанс - Врата Балдура
Абдель заметил внезапное изменение в звуках, доносившихся из таверны. Монтарон остановился и протянул руку, вежливо останавливая Кзара.
Волшебник отдернулся с криком, – «Не дотрагивайся до меня!»
«Тихо», – предупредил халфлинг, как только гномы-охранники начали медленно двигаться к гостинице.
В устойчивых звуках смеха и беззаботной болтовни стали появляться паузы, и именно это привело охрану в состояние готовности, затем послышались громкие поощрительные вопли, грохот и звон бьющегося стекла.
«Какие звуки, такое и место!» – со смехом сказал Монтарон.
Трое спутников последовали за гномами к двери. Абдель стоял позади гномов, когда один из них открыл дверь и чуть не оглох от грохота, доносившегося изнутри, а через долю секунды вылетевший изнутри стул попал ему прямо в лицо. Когда наемник вошел, он не увидел трех маленьких гномов, успешно пробиравшихся сквозь толпу. Кулаки у охранников были маленькие, но когда они пустили их в ход, нанося удары на уровне собственных глаз, то гораздо более высокие мужчины стали падать на пол как мешки с мукой.
Абдель, очень злой, держась за разбитый нос, сграбастал сломанный стул и стал оглядывать темную комнату, битком набитую народом. Он питал некоторую надежду найти того, кто запустил в него стулом, но яркий свет, врывающийся в открытую дверь, не давал возможности осмотреться как следует. Раздался смех и Абдель стал совсем красным прежде, чем он понял, что смеялись не над ним, а над человеком, которого вытаскивали из таверны три гнома. Они скорее волокли, чем несли грязного, мерзко пахнущего обывателя, и здоровяк издавал невнятные звуки каждый раз, когда его голова подпрыгивала на грубых деревянных досках пола.
Абдель с яростью смотрел на этого человека, когда его волокли мимо него. Монтарон мягко забрал у него стул, увидев, как Абдель резко рванулся вперед.
«Оставь его», – сказал халфлинг, – «Похоже, он уже заплатил сполна».
Абдель застыл и попытался успокоиться, но попытка провалилась. Он страшно хотел убить кого-нибудь. Монтарон с любопытством посмотрел на него.
«Видели?» – прошептал Кзар.
Халфлинг стал усаживать мага за стол, Абдель предоставил ему заниматься этим в гордом одиночестве.
«Похоже, тебе надо выпить», – сказал коротышка и Абдель кивнул.
Женщина-гном вскарабкалась на стойку бара и громко произнесла, – «Следующий, кто вздумает кидаться стульями, попробует мой кулак на вкус. Это (тут она сделала внушительную паузу, чтобы звучно рыгнуть) приличное заведение».
Вслед за этим предупреждением раздался одобрительный гул и переполненная комната вернулась к своему обычному состоянию.
* * * * *
Пиво было хорошим и после трех пинт Абдель начал понемногу расслабляться. Он сидел рядом с баром склонившись над кружкой, игнорируя ссоры и шум завсегдатаев сильно переполненного бара. Юноша был не слишком разговорчив с тех пор, как получил стулом по носу, и хотя тот все еще кровоточил, он не стал вытирать кровь. Большой наемник выглядел как и положено наемнику. Он был груб и достаточно угрюм, чтобы Монтарон быстро оставил его в покое, быстро исчезнув в толпе, которая, естественно, возвышалась над небольшим халфлингом. Избавиться от Кзара было еще легче, маг нашел темную кабинку в углу и сидел там, бормоча что-то себе под нос.
Абдель не стал предаваться размышлениям, а просто сидел и пил. Он испытывал жалости к себе и чувствовал себя так, как будто попал на Девятый круг ада. Мысль об отъезде завтра утром с халфлингом и, что еще хуже, с омерзительным магом не доставляла ему ни малейшего удовольствия. Но его кошелек был почти пуст и не собирался становиться более тяжелым самостоятельно. Поездка в Нешкель, если бы он собрался туда, стала бы малоприятной без денег. Он уже решил предоставить Монтарону и Кзару топать своей дорогой без него, и поискать хорошо оплачиваемую работу здесь, в Дружественной Руке, когда вспомнил, зачем он здесь оказался. Горион, умирая, послал его сюда, чтобы найти… – а вот имена Абдель вспомнить не мог.
«А провались оно все в Абисс», – пробормотал он, – «В любом случае это уже не важно».
Абдель заказал четвертую пинту пива у женщины – гнома, которая обслуживала клиентов, сидящих у стойки бара. Он заплатил ей, потратив еще часть своего истощающегося запаса монет.
«Вот», – сказала она ему, когда он положил еще четыре медных монетки на влажную стойку бара, – «и еще возьми вот это и протри клюв».
Абдель кивнул, принимая выпивку у женщины, затем взял у нее влажную тряпку, которую она протягивала ему. Он вытер кровь с лица и коротко рассмеялся, когда увидел, что женщина не ушла, а продолжала стоять, уставившись на него.
«Тебе следует сделать эту проклятую дверь прозрачной», – сказал он, – «тогда посетитель сможет увидеть, что полетит в него прежде, чем он откроет её».
«Я обдумаю твое предложение!» – рассмеялась она, ожидая, когда он прикончит четвертую пинту и держа наготове пятую.
«Приятно встретится с вами, добрый сэр», – произнес голос с акцентом рядом с ним.
Абдель медленно повернулся к говорившему и огонь, вспыхнувший в его глазах, ясно говорил худощавому жителю Эмна, что в его кампании, он, Абдель, ничуть не нуждается. Эмниец вздрогнул и внимательно посмотрел на него.
«Ты – Абдель, верно?» – спросил он, – «Абдель Эдриан».
«О боги», – выдохнул Абдель. Значит это и есть тот человек, с которым хотел встретиться Горион?
«Значит это правда ты, Абдель», – уверенно сказал эмниец, – «Тогда, где Горион?»
«Мертв», – с трудом сказал Абдель, почувствовав, как перехватило горло, – «А что еще за Эдриан?»
«Разве ты не Абдель Эдриан?» – спросил эмниец.
«Я – Абдель, сын Гориона, но больше имен у меня нет».
Такой ответ сильно озадачил эмнийца и он в недоумении уставился на Абделя. Мужчина, очевидно, был полуэльфом. Его вытянутое и тонкое лицо и уши указывали на эльфийское происхождение, еще более веским признаком были ярко – фиолетовые глаза. Остальные признаки уверенно выдавали его эмнийское происхождение; у него был большой, длинный нос и темная оливковая кожа. Он был одет в помятую броню, в которой ему, очевидно, было тесновато. На нем был шлем, что, принимая во внимания царившие в таверне порядки, было неплохой идеей. Его губы кривились и подергивались. Он был сильно взволнован.
«Тем не менее, ты прибыл сюда, чтобы встретится со мной», – сказал эмниец. «Я – Кхалид».
Это было оно. Кхалид – последнее слово, которое произнес его отец, пока его жизнь вместе с кровью утекала через пробитый глаз.
«Джах», – Произнёс Абдель, – «я должен был встретиться с Кхалидом и Джах».
«Джахейра, да», – сказал Халид, улыбаясь от уха до уха, – «она – моя жена. Она здесь».
