Юрий Белов - Четвертый вектор триады
— Ага. А что это за мурло у предсмертника в начальниках ходит? Запашок от него дельный идет. Наш он, Темный. А в списках агентов вроде не значится!
— Я уже навел справки. Есть он в списках, но не в наших. Инвольтирует его кто-то из сильников. От случая к случаю. Чмырь этот — гордец, сил нет. Мнит себя Великим Магом. Там у них записано, что в молодости был он боевиком, а потом вроде как магический дар у него усилился, и подался он в придворные колдуны. В общем, я думаю, разрешение на прямой контакт мы получим. Если, конечно, потребуется.
— Короче, за этого предсмертника могем быть спокойны. Никуда он от чмыря не денется.
— Угу. Давай глянем на другого. Чует моя задница, с ним мы еще наплачемся.
— Не боись! Теперь без взвода поддержки мы на него не попрем. Хватит одного дохлого Пернатика. А какое роскошное тело было! Высший класс! Я в нем два десятка руконогих играючи задавил. Только хрипели малость. А он его в решето! Как Спецкоманда взбесившегося порча. Жалко ведь, Ушастый! Свое ведь имущество, даром что казенное.
— Не ной. Без тебя тошно. Я с этой лямбдой совсем из графика наслаждений выбился. Ни одной гулянки за полцикла! Это же эйнджелство какое-то получается! Будто и не мужик вовсе. А ты о червяке своем жалеешь… Нам вот щас предсмертника агентшей травить, а она, тварь, так рулады выводит, из штанов выскакиваешь! У меня уже все в подживотье дрожит.
— Всегда ты, Струм, от своих вожделений зависел. Так и сдохнешь когда-нибудь из-за этого. Наверху не выдержишь — и в разгул. Там тебя и пристукнут.
— Не каркай! Давай лучше работать…
Слог 3
НАВСТРЕЧУ ВЕТРУ
Лэйм
Отроги Великих Древних Гор
Преддверие рассвета
Первый Указатель Сан обнаружил ночью на краю Горелой Пустоши в глухой предрассветный час, когда духи гор перестают стонать, отдавая вчерашнее тепло распахнутому звездному куполу, жадно высасывающему остатки жизни из чахлой, полузасохшей травы.
Измученный непрерывными ментальными атаками, Сан двигался все медленнее, с трудом переставляя чугунные ноги. Каждый шаг давался все тяжелее. Волны гипнотического излучения с возрастающей силой накатывались на его мозг, и Сан прилагал огромные усилия, чтобы не подчиниться властному приказу, не повернуться спиной к этому ментальному ветру и не побежать назад. А ветер шептал, что стоит только остановиться, и тяжесть в ногах исчезнет, боль утихнет, и жажда перестанет обдирать горло сухой корявой рукой.
Сан упорно продвигался вперед, направляясь так, чтобы напряженность ментального поля все время возрастала. Вдруг в затуманенном болью сознании зазвучал детский голос из далекого прошлого. Сан с трудом разобрал слова. «Теплее, теплее, — говорила маленькая девочка. — Теплее, уже совсем тепло!»
Радость в детском голосе воскресила щемящее предчувствие находки. Вот уже его руки нащупывают крышку ивовой корзины, вот они проскальзывают в пыльную глубину, в кучу старого хлама… И вот, наконец, волна радости, ожидаемая заранее, и все равно сладостная, вспыхивает в его груди.
«Горячо!» — смеется маленькая девочка, и Сан вдруг обнаруживает себя на краю естественной впадины, между невысокими скалистыми холмами, у подножия Великих Древних Гор… И пятнадцать лет спустя…
Жажда и усталость продолжают вытягивать последние силы, но голова почему-то совсем не болит, и можно расправить сгорбленные упорством плечи.
Сан вдруг осознал, что ментальная атака прекратилась. «Я прошел первую мембрану», — сверкнула радостная мысль. Ученик сатвийских монахов хорошо помнил слова Третьего Патриарха:
Иди против ветра, что вспять
тебя будет неволить.
В безветрии знак обретешь,
где дорогу найти.
Ментальный ветер стих, а значит, где-то здесь должен быть первый Указатель.
Распухший язык покрыт, кажется, коркой засохшей крови. Сухие глаза режет утренний ветер. И все же Сан терпеливо стоит на гребне воронки и внимательно впитывает рассеянную вокруг информацию. Тренированный мозг сатвийского послушника, проведшего несчетные часы в глубокой медитации, методично перебирает тысячи оттенков и сочетаний в поисках какого-либо намека, скрытой подсказки, знака, указывающего путь.
Небо на востоке посветлело. Близкий рассвет заставил ночной мрак припасть к земле в тщетной попытке затаиться в углублениях и трещинах. Сан почувствовал приближение чего-то важного. Вот оно! На дне котловины черным по серому возник древний иероглиф «путь». Начало первой линии иероглифа серебрилось металлическим блеском.
— Металл в начале пути! — прошептал восхищенный юноша.
Металл означал направление на запад, и еще: «посмотри вправо». Сан быстро повернул голову и успел заметить на правом гребне впадины тень, напоминающую голову тигра. Еще одно подтверждение: тигр символизирует запад.
Сан снова перевел взгляд на дно впадины. Там, в первых лучах рассвета, искрилось маленькое озерцо. Все верно: металл порождает воду. Теперь можно спуститься и утолить жажду.
Вода оказалась удивительно свежей. Видимо, на дне озера били чистые ключи.
К счастью, проход между двумя грядами невысоких скалистых холмов почти точно совпадал с направлением на запад.
Сан шел размеренным походным шагом, все время наступая на свою тень. Сначала она была длинная и серая, затем почернела и сжалась, забирая слегка вправо. Солнце поднималось все выше, неумолимо нагоняя путника, пытаясь заглянуть в его немного скуластое, спокойное лицо с тонкими волевыми губами и внимательными карими глазами под крутыми дугами бровей.
В полдень, когда, не выдержав жары, тень стала совсем маленькой, Сан увидел вход в пещеру.
Можно было пройти мимо, но очень уж заманчивым казалось переждать дневной зной в прохладном чреве каменного великана.
В пещере царили мрак и сырость. Теплый, колышущийся мрак и липкая, живая сырость. «Слишком много Инь», — автоматически отметил Сан.
Он двигался вперед осторожно, пристально вглядываясь в окружающую тьму и внимательно вслушиваясь в гремучую смесь опасности и тишины, царящую вокруг. Предчувствие недоброго росло с каждым шагом, и, когда впереди обозначилось какое-то движение, Сан опустил руку в сумку с секирами.
Из темноты долетел легкий смешок. Смеялась женщина.
Неожиданно мрак начал бледнеть. Словно белесые струи чуть светящегося тумана начали подниматься с холодного, влажного пола. И Сан увидел ту, что смеялась.
Ее фигура была еле видна, распущенные волосы скрадывали очертания плеч и шеи, лицо и вовсе тонуло в непроглядной тени, но что-то было в ней — что-то щемящее и будоражащее…
