Анатолий Нейтак - Мечтатель
— Мудро глаголешь ты. Не по годам мудро.
— Ха! А на что человеку ум и память, если он не использует мудрость былых времён? Коль гиганты подставляют плечи, почему бы мне не заглянуть вдаль с этой опоры? Я здесь, в каком-то смысле, представляю всё человечество Земли, несу в себе зёрна древней и мощной культуры. Так проявлю же себя достойно, не опозорю своё наследие!
…гм, да. Что-то я увлёкся. А высота уже вполне, вполне. Верхушки холмов ощутимо ниже меня. Ну-с, и где у нас тут признаки цивилизации? Что-то не видать… а в той стороне? Тоже нет? А если вон туда взглянуть?
Ага. Я вижу дым! Слабенький, конечно, но это уже не важно. Где дым — там огонь, а где огонь, там без братьев по разуму не обошлось.
Ура-ура! Переходим от парения к горизонтальному полёту в нужную сторону. Правда, валиться прямо на головы огорошенным аборигенам — шаг, мягко говоря, не рациональный. Напугаются ещё, бедняжки, забегают в панике или в той же панике, но агрессивной, начнут отстрел низколетящих человеков…
Так что приземлюсь в отдалении, причём подлетать буду на бреющем, чтоб не засекли, а дальше уже — ножками, понемногу да полегоньку.
Тише поедешь — дольше проживёшь.
Глава 2: Четыре плюс один
— Ну, долго ещё?
— Устав ты знаешь, брат. Вернее же говоря, должен знать.
— Ну что, нельзя нормально ответить, а? Долго?
— В Сумеречье сие вошли мы позавчера — стало быть, ближе к вечеру можно уже в обратный путь собираться, поелику срок посвящению — не менее как три дня и три ночи. И спрашивал ты об одном и том же уже с полста раз, будто сам исчислить течение дней не способен.
— Зануда ты, брат Сульхасий.
— То не грех. А вот нетерпеливость твоя явно греховна, брат Маррех. Или боишься ты встречи с каким-нибудь тёмным созданием?
— Нет! Не убоюсь я тьмы, ибо заповедь в том давал отцу нашему, командору Варрэйскому, при вхождении в Орден!
— Надеюсь, заповедь сию сдержишь ты надёжнее, чем свой язык. Говорливость излишняя тоже греховна по сути, и тебе следовало бы помнить об этом, пусть ты мирянин в прошлом. Но прошлое ныне оставить надобно…
Голос брата Сульхасия, монотонно-назидательный, зудел в ушах заплутавшей мухой. И эта муха изрядно раздражала Мирга по прозванию Ухобой, поскольку мешала чувствовать лес.
Оно, конечно, не так и страшно. Всё же время — едва-едва за полдень, да и в Сумеречных Землях этих, что на юге Привратного всхолмья, шанс встретить что-то действительно опасное минимален. Здешнее Сумеречье имеет форму кольца, в центре которого лес почти не отличается от обычного. Некоторый риск заключается лишь в том, чтобы войти или выйти, тогда как в середине можно выжить и ребёнку. Кстати, относительная безопасность здешних мест — главная причина, почему орденцы используют для посвящений в полноправные братья именно это Сумеречье. Не любят они рисковать.
Однако же мешать дежурному своим бубнежом — дело скверное в любом случае. И Мирг не преминул бы шикнуть на Сульхасия с Маррехом, если бы они сейчас находились в Тёмных, а не в Сумеречных Землях. Хотя… пожалуй, там бы и шикать не пришлось: братья сами сидели бы тихохонько, притом не снимая своей брони и с оружием в руках, во все глаза высматривая тварей изнаночных да чудовин бродячих. А здесь, глянь-ка, расслабились: кирасы с поножами да наручами поснимали, костёр развели без особой нужды такой, что дым, небось, за три версты видать. Языками чешут, как в безопасности надёжного жилища… ну да, как же: на четверых-то, из которых двое почти полноценные щитовики, один церковный маг и один проводник из опытных гильдейских Охотников, мало какая нечисть дуром попрёт.
Особенно ясным днём.
Но Мирга Ухобой действительно имел немалый опыт в хождениях у истончённой Грани, поэтому расслабляться умел плохо. У бдительного Охотника даже на краю Черноземелья есть шансы, — а вот разгильдяи, бывало, из обычного Сумеречья не возвращались.
Так что Мирга сидел, держа в руке снаряженный лук, и слушал лес. Да и спутников своих держал в поле зрения — что слишком разговорчивых орденцев, что мирно спящего после ночного (точнее, предрассветного) дежурства мага. Так, на всякий случай. Поэтому не удивительно, что именно Охотник первым заметил… нечто. Точнее, кого-то. Причём опознать, кого именно, сходу не смог, несмотря на обширный опыт.
Уж больно дико смотрелся чужак (да, явный и несомненный чужак!), без малейшей опаски идущий по лесу к четверым крепким вооружённым мужчинам.
— Тревога, — буркнул Мирга. И положил стрелу на тетиву. Правда, его гильдейский Знак оставался тёплым, да и сигли наколотые молчали, но мало ли… — Будите Анира, только тихо.
— А? Чего?
— По какому праву командуешь ты, словно… ох. Брат Маррех, в самом деле: разбуди-ка ты брата нашего Анира. И побыстрее.
Орденцы, подумал Ухобой. И сплюнул. Но глаз от чужака не отвёл.
Чем ближе подходил неизвестный, тем больше странностей в его облике подмечал не на шутку напрягшийся Охотник. Начать с одёжки и обуви. Незнакомый крой — это полбеды. А вот то, какой тонкой выделки ткань использовал неведомый портной… судя по ней, одежда чужака должна быть дорогой, но простецкие формы противоречат этому. Обувь… её вообще уж ни в какой сундук не впихнуть. Ясно лишь, что не для леса предназначена. Опять же: изображение огня прямо на груди, выставленное напоказ, и явно колдовские символы вокруг. Какой-то герб? Знак семьи, гильдии или клана? Непонятно.
И, следовательно, опасно.
Точно так же, как непонятно-опасна повадка чужака. На воина не похож: больно уж расслаблен, а двигается хоть легко, но без скрытой угрозы. Не так ходят опытные бойцы, во всякое мгновение готовые ударить или уклониться. Да и оружия не видно, по крайней мере, на виду. Даже ножа простейшего нет. Но смотрит открыто, спокойно, с намёком на почти детское любопытство. Готовности склонить голову ни малейшей, опаски — тоже. Словно чужак не привык ни подчиняться, ни бояться. Это что ж, значит, он из благородных? Тоже сомнительно. Те обычно смотрят надменно, а если даже носа не задирают, то изображают суровость либо каменное спокойствие. Да и какой благородный выйдет из дома безоружным?
Значит, чужак — маг? Значит, так. Единственное, пусть внатяг, объяснение всему.
Вот только где, интересно, по эту сторону Грани водятся маги, не привыкшие ни бояться, ни гнуть шею, и на двух принятых Ордена Щита глядящие, словно на простых смертных? Маги, бродящие по Сумеречью, как по заднему двору родного дома: одна рука небрежно так большим пальцем за ремень цепляется, другая придерживает нечто вроде куртки, перекинутой через плечо… м-да. Чужак, одно слово — и иначе не скажешь!
