Александра Христова - Мертвое солнце
— Ты не имеешь права на имя, раб! — холодно отчеканил мужчина. — Ты принадлежишь хозяйке, и только она может дать тебе кличку.
«Я не собака!» — Едва не сорвалось у меня с языка. Все-таки мои кости мне еще дороги в первозданном виде. А жертвовать собой ради каких бы то ни было возвышенных целей я не имею ни малейшего намерения… По крайней мере, пока я не могу сделать ничего, чтобы изменить свою участь. Так зачем лишний раз трепыхаться? Уж лучше поберечь силы… Например — до того момента, как мне в руки все-таки попадется мой мучитель-проводник.
Скосив глаза на мага, я красочно представил себе, как сначала сдираю с него кожу, потом слегка прожариваю и, все еще живого и вопящего, медленно разрезаю на кусочки и скармливаю бродячим псам…
Бррр, что за мысли палача-садиста? Я в недоумении потряс головой. Странно… Я вообще-то мирный человек, для меня убитая птичка — уже трагедия. Может, иной мир так на меня влияет?..
Из раздумий меня вывел мощный тычок в спину, благодаря которому я пролетел сквозь услужливо распахнувшиеся двери и пропахал носом покрытый пушистым алым ковром пол, затормозив у чьих-то ног. От поднятой пыли я начал яростно чихать. Над головой раздался мелодичный женский смех.
— А он крепкий, — сказала незнакомка. — Даже кости не сломались.
Я, прочихавшись, поднял голову… Ой, мать моя женщина…
Стоящая передо мной женщина была… совершенна. Да, именно так. Густые черные волосы были забраны в высокую прическу. С идеального лица на меня пристально смотрели яркие голубые глаза. Безупречная фигура была затянута в кожаный костюм, облегающий ее, как перчатка. Алые губы насмешливо улыбались.
«Статуя», — подумал я. — «Прекрасная мраморная статуя».
Улыбка мгновенно превратилась в оскал.
— С-с-статуя? — прошипела женщина и с силой заехала ногой в сапожке мне по ребрам. Я скорчился на полу, хватая ртом воздух и пытаясь унять боль. Да что ж такое?! Почему мне все время хотят сломать несколько костей?! Не жалко свои новые игрушки — так хоть обувь бы пожалела!
Стоп… Я же не говорил вслух про статую!
От пришедшей мне в голову догадки я похолодел. Это… это же…
Небо великое, Хаос предвечный, телепатка! Самая настоящая телепатка! Вот я попал… Да кто вообще такая эта с-с-с… совершенная женщина?
Снова раздался смех, и женщина сказала:
— Линсахеете, спасибо за подарок. Он прекрасен. Оставь нас.
— Да, хозяйка, — произнес мой провожатый и, судя по звукам, вышел из комнаты. Я фыркнул. Ну и имечко у него! Наверняка, намучился он с ним!
На какую-то секунду мне даже стало жалко незадачливого мучителя. Видимо, его в детстве крепко достали насмешками, вот он и издевается над другими… Впрочем, если бы подобным образом обозвали меня, то не думаю, что мой характер был бы намного лучше.
— Ошибаешься, — ой, блин! Мне что, за мыслями теперь тоже следить? — Линсахеете означает «непобедимый». Это честь — носить такое имя.
Ага, только звучит идиотски. Вот уж действительно, наглядное пособие традиции «дай имя — поиздевайся над ребенком»…
Я аккуратно сел и, положив рядом с собой тапок, с любопытством огляделся. Как оказалось, меня привели в небольшой кабинет. Стол с резной крышкой, стул, больше похожий на трон, и несколько шкафов с книгами — вот и все убранство комнаты. Окна украшали тяжелые, плотные алые шторы, сейчас распахнутые, а на потолке крепилась симпатичная люстра с такими же непонятными шарами, как и в коридоре. В общем, обычный кабинет, почти такой же у моей матери на работе.
Только моя мама не переносит алый цвет — а тут его в избытке… Но вкус у того, кто обставлял кабинет, есть — в этом не поспоришь…
А вот хозяйка этого места… Я поспешно оборвал мысль и поинтересовался у женщины:
— Вы кто?
— А ты наглый, — с непонятным мне восхищением сказала она
— Какой есть, — скромно пожал я плечами и поерзал, устраиваясь поудобнее и подтягивая к себе поближе тапок. Да что я так в него вцепился?! Не понимаю…
Женщина чуть приподняла левую бровь, и тапочек весело вспыхнул синим пламенем. Я, непроизвольно вскрикнув, — горячо, между прочим! — отбросил его подальше. Огонь погас, и я с грустью констатировал, что от тапка остались лишь обгорелые лохмотья. Вот и пропала моя последняя обувь в этом мире. Не то, что я собирался ходить в одном тапке, но теперь я вообще не могу ничего обуть!
— Не волнуйся, — раздался женский голос. Я вскинул голову и увидел, как женщина (тот чудик с непроизносимым именем, кажется, назвал ее хозяйкой) плавно садится передо мной на услужливо подъехавший к ней стул (видимо, перетащить стул вручную она посчитала ниже своего достоинства) и элегантно закидывает ногу на ногу. — Обувь тебе не понадобится.
— Почему? — Вскинул бровь я. Не понял — мне что? Ходить босиком по каменному полу? А он, между прочим, холодный!.. Простыну — и что тогда? Не думаю, что меня будут лечить…
— А рабам обувь не положена, — безмятежно отозвалась эта… леди, эффектно наколдовывая хрустальный бокал и кувшинчик, парящие в воздухе. Кувшин наклонился, и, наполнив бокал ярко-фиолетовым тягучим напитком, по консистенции напомнившим комкастый кисель, бесследно исчез. Женщина аккуратно взяла бокал и пригубила пойло. Меня передернуло. Мерзость…
— Да нет, не мерзость, а элитное вино столетней выдержки. Кстати, можешь звать меня хозяйкой, — усмехнулась эта… эта… в общем, эта. Подобрать приличное слово для определения дамочки я никак не мог.
— У меня нет хозяев. Я свободный человек! — Честное слово, не сдержался! Мне и так сегодня стрессов хватило. Сначала странный, уже почти стершийся из моих воспоминаний сон, затем перемещение в другой мир, рабский ошейник и, в завершение комплекта, маг-садист с непроизносимым именем и сумасшедшая тетка, требующая называть ее хозяйкой. Многовато впечатлений за один день, не кажется? К тому же, я их не заказывал — мне вполне спокойно жилось дома.
Ух, попадись мне тот ухарь, благодаря которому я здесь оказался! Убить не убью, но покалечу основательно!..
Так, Мстислав, спокойно… Побереги свои нервы — они тебе еще пригодятся…
Глаза женщины заледенели, рука так сжала бокал, что тот взорвался, засыпав осколками и залив своим содержимым ковер. Ой… Кажется, я нарвался…
Что-то прошипев, она махнула в мою сторону рукой, и меня словно окунуло в море боли.
Боль была в голове, она переливалась и полыхала всеми оттенками красного, как дорогое вино. Нет, не вино — ликер, поскольку боль была такой же тягучей и приторно-сладкой на вкус…
Боль была в теле, и казалось, что каждую мышцу сначала растянули до невообразимых пределов, а затем свернули в жгут и намотали поверх осколков, в которые превратились кости…
