Олег Верещагин - Garaf
— Ах ты скотина… — процедил Гарав и вдруг прыгнул на Фередира.
Оруженосец не успел даже опомниться, как получил два полновесных удара — сперва прямо в нос, потом — в ухо, отчего наполовину оглох. Попытался отпихнуться, но от размашистого тычка в горло закашлялся, а от удара ребром ладони под ухом ощутил, как всё вокруг поплыло. Между тем Гарав ещё два раз врезал ему по лицу, и только после этого очумевший и растерянный Фередир начал сопротивляться по–настоящему. Сбросить с себя Гарава — хотя он был ниже ростом и не такой крепкий — оказалось нелегко, тот дрался свирепо, что–то шипя — и только после того, как Фередир, изогнувшись, забросил ногу на шею озверевшему найдёнышу, ему удалось оказаться наверху. Он попытался схватить Гарава за руки и прекратить драку миром, но в благодарность получил сильнейший пинок коленом по почке и удар кулаком под дых, после чего разозлился и, зарычав, сам начал молотить найдёныша кулаками, не обращая внимания на сыпавшиеся в ответ яростные и очень точные удары.
Мальчишки катались по траве, ожесточённо хрипя. Если бы сейчас их спросили, из–за чего началась драка — они бы, наверное, в ответ залаяли бы, как разъярённые псы. Поэтому появившийся из–за деревьев Эйнор несколько секунд стоял, созерцая побоище равнодушными глазами, потом, подойдя к ручью, стащил сапог, зачерпнул им воды и, вернувшись, выждал ещё полминуты, после чего вылил воду на катающийся по берегу комок, уже совершенно ничего общего не имеющий с людьми.
— Й–ау!
— В–ва!
Мальчишки отлетели друг от друга, мотая головами, плюхнулись на пять точек и воззрились на Эйнора освирепелыми глазами. У обоих были разбиты губы, из носа текла кровь; у найдёныша заплывал левый глаз, у Фередира кровь капала с правой брови. Хм, а Гарав–то, похоже, левша… В бою очень опасен левша…
— Что это за схватка молочных щенят? — холодно осведомился Эйнор. — Почему у тебя рожа в крови, Фередир?
— А у него?! — почти взвизгнул оруженосец, мотая головой в сторону снова подобравшегося Гарава, разбрызгивая с лица воду и кровь.
— Его я не знаю, — заметил Эйнор. — Почти совсем. Но тебя я учу три года не для того, чтобы любой встречный–поперечный мог запросто отделать тебя до крови. Может быть, мне оставить при себе его, а тебя отослать на юг?
— Что–о–о–о?! — Фередир взвился с песка; Гарав тоже подскочил и закричал что–то на своём языке, явно растеряв весь свой синдарин. Потом сделал неожиданно понятный жест — поднял от пояса правую руку и согнул её в локте, а потом вильнул задом в сторону Фередира. Тот с рёвом ринулся вперёд — и налетел на выставленную в пах ногу Эйнора. Гарав тоже рванул добивать павшего — и тяжело отлетел, получив точно такой же пинок.
— Теперь то же самое, но на понятном языке и членораздельно, — как ни в чём не бывало приказал Эйнор.
— Я… — Фередир густо покраснел и, глядя под ноги, пробурчал: — Я пошутил…
— Смотри в глаза и говори, — приказал Эйнор. Фередир вскинул глаза:
— Я… клянусь честью, это была шутка… Эйнор… Я сказал ему, — кивок головой, Фередир ладонью размазал по лицу кровь, — что ты спишь с мальчишками и что теперь… ну, теперь его очередь…
— Что ты сказал? — Эйнор склонил голову набок. Фередир сопел и вытирал кровь. — А что. Это хорошая мысль, — кивнул Эйнор. — Я никогда этого не пробовал. Иди–ка сюда.
— За… — Фередир подавился воздухом, его глаза стали огромными. — Зачем?..
— Хочу попробовать, как это. Не думаю, что мне понравится, да и ты в восторге не будешь… Иди сюда и снимай куртку.
— Я… я… — Фередир помотал головой. — Не надо, я… ты ведь шутишь?! Ты же не можешь!!!
— Снимай куртку, — холодно сказал Эйнор, расстёгивая перевязь меча. Гарав, стоя неподвижно, только переводил взгляд с Эйнора на Фередира и обратно. — Я не делал этого уже почти два года и думал, что с этим у нас покончено. Но, видимо, нет.
— Ты будешь меня пороть? — лицо Фередира обмякло, он задёргал шнуровку, подходя ближе. Видно было, что у оруженосца подкашиваются от облегчения ноги.
Эйнор с каменным лицом сложил перевязь вдвое, выпустив наружу чеканную серебряную пряжку. И тут Гарав перехватил руку рыцаря.
— Нет… нет, не надо… не так… — найдёныш путал слова, мотал головой, давился ими. — Я… драться начал… я начал… не бей его…
Фередир, стоя со снятой курткой, недоумённо смотрел на вновь побледневшего Гарава и не понимал, что к чему. Ну — десяток ударов. По правде сказать, он их заслужил. Фередир сам раскаивался, не понимая, как ему только пришло в голову так шутить с парнем, который сбежал из орочьего плена. Дубовая башка, морёный чурбан… Ясно же, что Гараву эта шутка показалась продолжением кошмара…
— Да не надо, ты чего? — пробормотал Фередир. Эйнор легко высвободил руку, но Гарав теперь вцепился в ремень:
— Не бей его! — крикнул он. — Ну… я прощаю! Я начал драться, а он только глупо пошутил, не бей его, не бей!!!
Эйнор вновь легко освободился, но опустил руку.
— Не можешь забыть, как били тебя? — спросил он прямо. Гарав закусил губу. Потом кивнул и опустил голову. — Прости, я не подумал… Как ты ухитрился так разукрасить этого болвана? — он кивнул в сторону Фередира и приказал ему мельком: — Оденься… Он неплохой рукопашник и очень хороший рубака.
— Меня… учили, — ответил Гарав, помедлив. — Немного. Куда бить и как бить… И с мечом тоже. Только меня тренировали с палкой.
— Кто? — поднял подбородок Эйнор, подпоясываясь. Гарав пожал плечами:
— Ну… учитель.
— Вот что, — Эйнор помедлил и кивнул в ответ на какие–то свои мысли. — Тебе надо всё рассказать. Я не могу тащить с собой неизвестно кого. И не имею желания, если честно. Но второй спутник, который умеет неплохо драться, мне бы пригодился.
— Я могу рассказать, — Гарав поморщился. — Теперь могу, слов хватит. Но ты не поверишь. Я и сам не верю.
— Ну, если сам не веришь — то это скорее всего правда… — Эйнор махнул рукой: — Домывайте посуду и собирайтесь. Едем. А по пути расскажешь… — он повернулся было идти, но потом усмехнулся и взял за плечо: — В Пригорье — есть такое место — живёт Ганнель, дочь Гарвастура. Она намного красивей тебя и этого болтуна, — он покосился на Фередира, шнурующего куртку. — Можешь мне поверить.
Глава 4 -
в которой мы узнаём, наконец, с чего всё началось.
В Зимру, столицу княжества Кардолан, пришла весна.
В этих южных краях весна приходила не чинясь, без стука. Ещё неделю назад дул с севера промозглый ветер, и тучи неслись над морем, таким же серым, как они сами, грозя дождём. И вдруг в предутренний глухой час ветер переменился, море с радостным рёвом пошло на прибрежные скалы, и кованые из красной нетускнеющей меди флюгера города разом повернулись на север. Не прошло и трёх дней — и суровый бело–чёрно–красный город, тут и там рассеянный по скалам горстями домов, весь — от прибрежных рыбацких жилищ до Трёхбашенной Крепости на Олло Нэлтиль — оделся в яркую молодую зелень, окутался ароматом прославленных вьющихся роз, став розово–золотисто–алым от бесчисленных побегов на стенах домов.
