Роджер Желязны - Имя мне — Легион
— Я говорю о других хозяевах. Они у тебя есть?
— Нет.
От другого человека я услышал:
— Он говорит ясно.
— Может быть, — заметил первый, и обратился ко мне. — Что ты будешь делать, если когда-нибудь встретишь меня и узнаешь?
— Отдам тебя в руки полиции.
— …И забудешь это?
— Если смогу, постараюсь причинить тебе побольше вреда. Может быть, даже убью тебя, если смогу сделать это со ссылкой на самозащиту или подстроить несчастный случай.
— Почему?
— Потому что ценю свое здоровье. Ты уже причинил мне однажды вред, значит, сможешь причинить и еще. Я не допущу этого — ты имеешь доступ к моему личному делу.
— Не думаю, чтобы я полез в него снова.
— Твои сомнения для меня ничего не значат.
— Итак, ты сегодня спас две жизни и все же хочешь отнять одну жизнь.
Я не ответил.
— Отвечай.
— Ты не задал вопроса.
— А может, у него привычка к наркотикам? — вмешался второй.
— Я не подумал об этом. Это так?
— Я не понял вопроса.
— Этот наркотик позволяет тебе сохранить ориентацию во всех трех сферах. Ты знаешь, кто ты, где ты и когда. Но это вещество подавляет твою волю, и поэтому тебе приходится отвечать на мои вопросы. Человек, имеющий большой опыт, иногда в состоянии сопротивляться действию «сыворотки правды», перефразируя задаваемые вопросы для себя и давая двусмысленный ответ. Ты так и делаешь?
— Ты плохо формулируешь вопрос, — заметил второй и обратился ко мне:
— Ты имеешь опыт приема наркотиков?
— Да.
— Каких?
— Аспирин, никотин, кофеин, алкоголь…
— А «сыворотка правды»? — спросил он. — Снадобье, вроде того, что заставляет тебя сейчас говорить? Пробовал его раньше?
— Да.
— Где?
— В Северо-Западном университете.
— Для чего?
— Я был добровольцем в серии экспериментов.
— Какую цель они ставили?
— Изучения эффективности снадобья.
— Барьер в сознании, — объяснил один другому. — Это может занять не один день. И я думаю, у него подготовка.
— Ты можешь сопротивляться «сыворотке правды»? — спросил другой.
— Я не понимаю.
— Ты можешь лгать нам сейчас?
— Нет.
— Опять ты не то спрашиваешь, — заметил первый. — Он не лжет. То, что он говорит, отчасти правда.
— Так мы добьемся от него ответа.
— Не уверен.
И они продолжали засыпать меня вопросами, но вскоре выдохлись.
— Он меня допек! — пожаловался тот, что пониже. — Так мы его и за неделю не расколем.
— А стоит ли?
— Нет. Все его ответы — на пленке. Теперь дело за компьютером.
Близилось утро, и я чувствовал себя превосходно. Чему немало способствовали вспышки холодного пламени в затылочной части мозга. Я подумал, что сумею разок-другой соврать, если поднапрягусь.
За иллюминаторами каюты серел рассвет. Должно быть, меня допрашивали часов шесть, не меньше. Я решил рискнуть.
— В этой каюте «жучки», — заметил я.
— Что? Что ты имеешь в виду?
— Службу безопасности корабля, — ответил я. — Полагаю, что за всеми техниками установлен надзор.
— Где устройство?
— Не знаю.
— Мы должны его найти, — сказал один.
— Что от этого толку, — прошептал другой и это обрадовало меня: он поверил — он говорил уже шепотом, зная, что шепот труднее записать. — Сюда давно бы нагрянули, если бы велось наблюдение.
— Может, они ждут, когда мы сами полезем им в лапы.
Первый, тем не менее, начал осматривать каюту, и я встал, не встречая возражений, протащился через каюту и рухнул на кровать.
Моя рука, словно бы случайно, скользнула под изголовье. Я коснулся оружия.
Я снял пистолет с предохранителя, выхватил его и нацелил оружие на гостей.
— Порядочек, кретины, — сказал я, — теперь вы ответите на мои вопросы.
Высокий потянулся к поясу, но я прострелил ему плечо.
— Следующий, — сказал я, меняя глушитель.
Второй поднял руки вверх и посмотрел на своего приятеля.
— Садитесь, — предложил я обоим.
Они сели.
Я придвинулся к раненому:
— Дай сюда руку.
Я осмотрел рану. Пуля прошла насквозь… Оружие, отобранное у налетчиков, я положил на шкаф. Потом сорвал с них повязки и изучил их лица. Незнакомые.
— Ладно… так зачем же вы здесь? И почему вы хотели узнать то, о чем спрашивали?
Они не ответили.
— У меня не так много времени, как было у вас, — заметил я. — Придется примотать вас покрепче. Думаю, не стоит валять с вами дурака после того, как вы вкатили мне наркотик.
Я достал из аптечки липкую ленту и связал их.
— Это место неплохо звукоизолировано, — объяснил я, положив свое оружие рядом, — и насчет прослушивания я соврал, так что можете покричать, если хочется. Тем не менее, вынужден вас предупредить: вы уже заработали, чтобы вам переломали все кости. Так кто вы такие? — повторил я.
— Я — механик челнока, — сказал коротышка, — а он — водитель.
Напарник посмотрел на него со злостью.
— Пойдет, — сказал я. — Мне хватит и этого, тем более, что я вас ни разу здесь не видел. Хорошенько обдумайте следующий мой вопрос: на кого вы на самом деле работаете?
Я спросил это, помня, что у меня было то преимущество, которого не было у них. Я работал над собой, поскольку от этого зависела вся моя деятельность независимого подрядчика. Мое имя действительно Альберт Швейтцер — по крайней мере, сейчас. Я всегда становлюсь той личностью, которой должен быть. Спроси они меня, кем я был раньше — тогда бы они могли получить совсем иной ответ. Все это зависит от подготовки и от того, на что настроен разум.
— Так кто дергает за веревочки? — настаивал я.
Ответа не было.
— Лады, — успокоил я. — Полагаю, я должен допрашивать вас по-другому.
Головы повернулись ко мне.
— Вы подвергли меня насилию, дабы получить несколько ответов, — продолжал я. — Ну, ладно. Думаю, я верну вам этот долг. Но я буду поосновательнее. Просто я стану пытать вас до тех пор, пока вы не заговорите.
— Не делайте этого, — посоветовал мне высокий. — Этим вы увеличите ваш индекс склонности к насилию.
— Поглядим, — усмехнулся я.
Как вы сумеете оставаться несуществующим, пока длится ваше существование? Я же нашел это очень легким. Ведь я был в проекте с самого начала и у меня был широкий выбор возможностей.
После того, как я порвал перфокарты со своими данными, я вернулся на работу как обычно. И занялся я тем, что начал искать точку ввода данных. Это было последним из того, что я сделал на работе.
Эта точка была на севере, в Туле, на метеорологической станции.
Здесь работал старикан, большой любитель рома. Я все еще помню тот день, когда мое судно «Протеус» бросило якорь в его бухте, и я зашел к нему и пожаловался на бурное море.
