Олег Кожин - Охота на удачу
— Зачэкай, хлопче! — окликнула она Герку. — Розминяй мэни червончик по пьяточкам, га?
Гера, у которого от желания убраться отсюда подальше уже сводило пальцы на ногах, удивленно посмотрел на продавщицу. Вроде бы только что русским языком сказал — нет пятерок, так чего она?
— Я бы с радостью, правда, но нечем…
— Точно нэмаэ?
Продолжая пятиться, Гера отрицательно мотнул головой. Настойчивость неприятной тетки раздражала и пугала одновременно.
— Так ты пошукай? Мабудь знайдэшь тьоти пару пьятачкив? То зовсим рэшты нэмаэ… — Торговка продолжала ощупывать парня взглядом, тяжелым, липким, точно воздух вокруг. Вновь облизнувшись, она подмигнула Гере похотливо и масляно. Не выдержав, Герка повернулся к чокнутой мороженщице спиной и побежал.
— Ну и пошел вон отсюда! — неслось ему вслед. — Рожа жидовская! Пятака женщине пожалел! Кто тебя такого вырастил-то, жиденок?! И не приходи ко мне больше, паскуда! А придешь, я тебе ноги вырву, понял!?
Только отбежав на приличное расстояние, миновав мертвые аттракционы и остановившись возле невозмутимого неподвижного лося, Гера понял, что смутило его больше всего. Оскорбляя его, продавщица кричала на чистом русском языке. Без малейшего акцента.
Есть мороженое не было никакого желания. После общения со странной теткой казалось, что лакомство заражено спорами безумия. Стоит только лизнуть, стоит только допустить, чтобы капелька этой отравы попала в организм, как ты в мгновение ока сам станешь безумнее десятка Мартовских Зайцев. Проходя мимо ржавой урны, чьи погнутые бока получили за свою долгую жизнь не один пинок от уличных хулиганов, юноша брезгливо прилепил мороженое на зиккурат из пустых пивных бутылок, окурков и сплющенных алюминиевых банок. За это короткое время вафельный стаканчик успел дать течь, перепачкав Герину ладонь белым и липким. Кое-как убрав остатки мороженого с помощью пучков травы, Герка плюнул на руку, принявшись вытирать ее прямо о край футболки — одним пятном больше, одним меньше, какая разница?
Именно за этим занятием его настиг вопрос странной припанкованной девчонки:
— Эй, пацан, есть пять рублей?!
Глава вторая
ОБА-НА И ВСЕ-ВСЕ-ВСЕ
Когда позвонил Хозяин, Оба-на танцевал на площади перед железнодорожным вокзалом. Привычно заломило затылок, а в позвоночник точно кто-то воткнул раскаленную кочергу — за бесшумную связь приходилось платить болью. От резких судорог движения Оба-на сделались механическими и дергаными, что вызвало настоящий приступ веселья в толпе окруживших его школьников. Работающие в режиме видеосъемки мобильные телефоны придвинулись ближе. Ни дать ни взять многоглазая улитка, с интересом ощупывающая пространство тонкими стебельками щупалец. Под ноги Оба-на, звеня и подпрыгивая на мостовой, обильным дождем полились мелкие монетки. В любое другое время сборщик был бы счастлив без меры — выполнить недельный план за вечер, шутка ли? — но сейчас его мозг терзал сигнал хозяйского вызова, и Оба-на, до крови закусивший губу, чтобы не заорать от боли, думал лишь о том, как бы поскорее оказаться в каком-нибудь безлюдном месте.
Уходить нужно красиво — закон шоу. А Оба-на считал себя профессиональным шоуменом, работающим на уровне более высоком, нежели все эти лощеные глянцевые певички и рафинированные педики с эстрады. Легко рубить бабло, когда за твоей спиной армия из продюсеров, стилистов и пиар-менеджеров. Ты попробуй раскрутить людей на деньги, когда ты заросший полуседой бомж, а всего сценического гардероба у тебя — это драный полушубок, провонявший мочой, грязью и собачатиной так, что не каждый отчаявшийся бродяга, замерзающий зимой посреди улицы, решится его надеть. А между тем Оба-на носил его даже летом! Впрочем, предпочитая в особо жаркие дни расстегивать пуговицы. Сегодня была как раз такая погода, и в развевающихся полах бывшего когда-то каракулевым полушубка мелькал тощий торс сборщика. Если бы кто-то из снимающих его школьников умел сопоставлять и анализировать факты, если бы эти глупые детишки умели видеть дальше своих носов, они могли бы задаться вопросом, отчего это у грязного, вонючего побирушки такое жилистое и крепкое тело. Нет, конечно же, перед выходом «на работу» Оба-на старательно натирался грязью, но рельефные мышцы под грязью не спрячешь.
Чувствуя, что еще немного, и голова его попросту взорвется, Оба-на задрал в небо клочковатую бороденку, широко раскинул руки и выдал ковырялочку с присядкой.
— Оба-на! — оправдывая свое прозвище, заорал он, задыхаясь.
Что может быть смешнее и забавнее, чем пляшущий под звуки чьего-то смартфона дерганый алкоголик-бродяга? Публика аплодировала, свистела, кричала: «Отжигай, дед!» И Оба-на «отжигал». Тяжело дыша, сборщик «цыганочкой» прошелся по кругу, распугивая школоту ядреным запахом полушубка, после чего, тяжело бухнувшись на колени, принялся поспешно сгребать мелочь. Голова его продолжала разрываться от регулярных непрекращающихся звонков.
Не выдержав, сборщик вскочил на ноги. Распихивая по карманам добычу, ломанулся к зданию вокзала, прямо через толпу подростков, с визгом и матерными криками прыснувших в разные стороны. Кажется, он собрал не все монеты, наметанный взгляд совершенно точно зафиксировал несколько желтых кружочков, валяющихся прямо под ногами малолеток. Да и бес с ними! Среди тех монет нужных не было.
Дверь привокзального туалета едва не слетела с петель, когда Оба-на, с разбегу ударившись в нее плечом, влетел внутрь. Не удержав равновесия, бомж упал на пол, по инерции проехав по кафелю метра полтора. Лежа на полу, прижимая к груди скрюченные от боли руки, он рявкнул, что было мочи: «Слушаю!!!» — чем немало перепугал полного мужчину в рубашке-гавайке, сушившего руки под плотными струями горячего воздуха. Не завершив процедуру, мужчина вытер ладони о шорты и поспешно покинул сортир. Но сборщику уже было плевать. В конце концов, что такого необычного в бездомном, валяющемся на полу общественного туалета? Испугавшийся толстяк забудет о нем уже через полчаса.
— Алло, — уже тише и спокойнее повторил он, — я слушаю…
В голове, где-то в пустоте между ушами, привычно щелкнуло, и черепная коробка наполнилась шумом телефонных помех. Самых обычных телефонных помех, в избытке живущих в любой телефонной трубке. Лет десять назад, когда Оба-на впервые опробовал новый непривычный способ связи, ему казалось, что звук раздается прямо в ушах. Лишь наловчившись принимать сигнал и внятно отвечать, он сообразил, что на самом деле голос Хозяина звучит у него в мозгу. Это было совсем не больно, в отличие от самого «вызова». Стоило ответить, и дергающая, пульсирующая боль отпустила. Однако тишина, разряжаемая лишь коротким неприятным потрескиванием, терзала сборщика гораздо сильнее. Хозяин молчал, а это было неправильно. Неправильно и жутко.
