Андрей Лукин - Хозяин таёжного неба (СИ)
Твердята с натугой вертел ворот, цепь звенела, в клети кто-то неистово упирался, скрёб когтями по полу, рычал, хрипел... Вот из темноты показались грязные босые ноги, раскоряченные в попытке зацепиться хоть за что-нибудь, тщедушное тело в каких-то обрывках одежды, исцарапанные руки в кровоподтёках, лохматые, неимоверно грязные волосы, закрывающие лицо. Людоеда притянуло к стене, цепь была прикреплена к широкому металлическому ошейнику, плотно обхватывающему шею узника. Он придушенно визжал, царапал брёвна, упирался в решётку руками и ногами, и она вздрагивала под его яростным напором. Это мог быть Ванька, а мог и не быть. Стёпка с замиранием пытался разглядеть в этом жутком подобии человека знакомые черты. И ему стало казаться, что он их почти разглядел. Он не видел, с каким напряжением следит за ним подошедший поближе маг, не видел, как попятились Збугнята и Вякса, уже отчаянно жалеющие, что пришли на эти жуткие погляделки. Стёпка смотрел только на людоеда. Он или не он?
- Лицо, - сказал он хрипло. - Я лица не вижу.
- Да рази ж у него лицо? - гулко возразил Твердята, впервые подав голос. - Морда у него иного зверя страховиднее.
Он подхватил стоявшую рядом рогатину, просунул её в клеть и, уперев в подбородок людоеда, с силой задрал тому голову вверх.
На Стёпку глянули страшные выкаченные, совершенно безумные глаза, вращавшиеся каждое само по себе. Бельма, а не глаза. Мучнистое лицо, словно вдавленное внутрь, маленький приплюснутый нос, нависающий над глазами уродливо-выпуклый лоб. Из перекошенного воем широкого рта торчали редкие длинные клыки, по подбородку стекала слюна.
У Стёпки внутри всё обмякло. Это был не Ванька. Это был настолько не Ванька, что все его мучительные сомнения разом исчезли. Ура! Не он! Не он!
Людоед (редкостный урод с мордой кошмарного мутанта), распахнул пасть и завыл с подвизгиванием, вцепившись обеими руками в рогатину. Исходящий от него почти ощутимый ужас, волнами распространялся во все стороны, и был в этом ужасе слышен стон жертв, чавканье ночами у костра, хруст перегрызаемых костей и вселенское отчаяние самого злыдня, понимающего, что он всеми отвержен и всеми ненавидим, и мучительная смерть его не за горами.
Стёпка с облегчением отвернулся. И успел заметить разочарование на лице мага, который тоже всё понял и который готов был к тому, что демон попытается обмануть... Какой тут обман! Яснее ясного видно, что малец рад донельзя, разглядев эту морду и не признав в ней своего знакомца. Любопытно бы ещё выяснить, какого именно знакомца он боялся признать в людоеде. Да разве ж демон в том признается.
- Пошли отсюда, - сказал Стёпка. - Я всё увидел. Спасибо, что показали ... этого гада.
Твердята, ничего не ответив, стал крутить ворот в другую сторону. Людоеда потянуло в темноту. Он с таким же остервенением упирался, теперь уже не желая удаляться от решётки.
А ведь если бы маги поймали тогда меня, сидел бы и я на такой цепи, подумалось Стёпке. В этом же остроге, в соседней клети. Слушал бы вой этого чудовища и сам бы по ночам от ужаса выл.
На выходе, прощаясь, он столкнулся взглядом с магом-охранителем. Ускользнул демон, читалось в умных глазах мага, вывернулся, но мы тебя всё одно изловим. Не изловите, безмолвно ответил Стёпка, я не весь, и руки у вас поэтому на меня коротки.
Удивительно было после мертвящего ужаса острога обнаружить на улице яркое солнце и весёлое голубое небо. Словно в другой мир попал. Перед глазами стояла морда людоеда. Какое счастье, что на ней не оказалось ни единой конопушки!
Притихшие пацаны молча шагали за Степаном. Жуткий пленник произвёл на них тягостное впечатление. Вякса испуганно оглядывался на острог, его тщательно расчёсанные перед походом волосы стояли дыбом.
- Почто я вызвался идти с тобой, Стеслав! - пожаловался он. - Таперича евонная харя во сне являться будет.
- Таперича я понял, почему охотники из Гудимова чинка не вылезают, - вздохнул и Збугнята. - Опосля этакого кажного на шмурдяк потянет. Ох, и свезло же вам, Стеслав, что вы со злыднем в тайге разминулись.
* * *
Улица перед управой опустела: ополченцы разошлись по домам. Какой-то маг направлялся к острогу, ведя в поводу коня. Знакомая фигура, знакомый тёмно-бордовый плащ, показавшийся ночью чёрным, знакомое лицо... Вот и свиделись, подумал Стёпка, глядя на задумавшегося о чём-то Стодара, а я и забыл, что этот гад тоже здесь, в Проторе. Ему отчётливо вспомнился сапог на лице Смаклы, арбалеты в руках амбалов, торжествующий голос: "Мы не прощаемся с тобой, демон! Ежели тебе надобен твой слуга, приходи за ним в Протору. Или мы его сожжём, как вражеского подсыла".
- Подождите меня, я сейчас, - неожиданно для себя сказал он пацанам и свернул навстречу магу.
Обнаружив вдруг прямо перед собой демона, Стодар вздрогнул, доставив Стёпке истинное наслаждение своим неприкрытым испугом. Ага, сволочь, боишься. Сейчас ты у меня ещё сильнее перепугаешься. Стодар беззвучно шевельнул онемевшими губами, и тотчас из-за его спины выдвинулись две массивные фигуры с мрачными лицами убийц. Стёпка мог бы поклясться, что секунду назад этих амбалов поблизости не наблюдалось. Они словно из воздуха соткались. Как двое из ларца. Однако он их не боялся.
- Ты меня звал, Стодар. Я пришёл, - сказал он, стараясь, чтобы голос его звучал спокойно и даже равнодушно. Он был уверен, что именно такая манера разговора заставит мага ещё сильнее перепугаться. Не иначе гузгай ему это посоветовал. Неспроста ведь в груди обжигающим огнём вспыхнула непривычная злость. - Скажи мне, куда ты дел гоблина, и я тебя не больно удавлю.
Стодар затравленно оглянулся, пытаясь сообразить, что успело измениться в мире, и почему на открыто стоящего демона прочие маги не обращают совершенно никакого внимания.
- Ты на них не оглядывайся, - Стёпкины губы сами собой скривились в невесёлой усмешке больше похожей на вурдалачий оскал. - Ты на меня смотри. Где гоблин?
И вновь он почувствовал неуютную раздвоенность. Одна его половина - прежняя, обычная, абсолютно лишённая взрослой наглости - вдруг дрогнула и сжалась в испуганном предчувствии неминуемого скандала. Потому что ни один взрослый не спустит подростку такого тона в разговоре. Зато другая половина - новая, та, что даже перед царёвым братом не заробела - заставила его испуг свой отодвинуть далеко в сторону, о подростковости своей напрочь забыть и - самое главное - держаться с таким видом, чтобы и маг об этом тоже не вспоминал.
И у него это, кажется, неплохо получилось.
- Твоего слугу в Усть-Лишай увезли, - сказал Стодар и тут же добавил, как бы оправдываясь. - Мне не ведомо, зачем. Так Благовид повелел.
