Виктор Точинов - Родительский день
— Так горят, — пожал плечами Лихоедов в ответ на прямой вопрос, — почитай, что ни лето, так полыхает, в прошлом годе, правда, Бог миловал. Без хозяев-то стоят, без пригляда, молния вдарит — так пока еще соседи увидят, что загорелось… А грозы у нас… О-о-о! Во всей округе самые знатные!
Он даже остановился, поднял палец многозначительным жестом, — чтобы Кирилл и Марина в полной мере оценили, какие знаменитые на весь район случаются над Загривьем грозы.
Затем вновь пошагал, продолжая тараторить без умолку:
— Так ведь даже с самой Москвы наука приезжала, лет уж десять тому, вон, на гриве прибо-о-о-ров всяких понатыкали, а-но-ма-ли-ю, значит, изучали. Вот ведь дармоеды, а? Путёвым бы чем занялись за денежки-то народные…
Неизвестно, как именно провинилась перед Трофимом та давняя экспедиция. Может, тем, что у него никто из «науки» не остановился на постой, лишив дополнительного приработка, может еще чем… Но весь оставшийся путь он продолжал ругать дармоедов-ученых. И закончил обвинительную речь несколько странным пассажем:
— Так вот жаль, что тока в августе прикатили, а то была бы им а-но-ма-лия, захребетникам…
Но Марина и Кирилл не обратили внимания на странную фразу, — внимательно вглядывались в дом, являвшийся целью их похода, оставалось до него не более сотни шагов.
Тогда не обратили…
…Что ни говори, агент по продаже недвижимости из Трофима получился бы никудышный. И провел он Марину с Кириллом пусть и самой ближней дорогой, но дом они увидели с невыигрышного ракурса.
Понятно это стало, лишь когда они обошли вокруг и оценили вид с улицы.
Дело в том, что Загривье не располагалось на ровной, как стол, местности, — холмы чередовались с низинками. «Их» дом как раз и стоял на склоне одного из таких взгорков. Фундамент — сложенный, как и все здесь, из дикого камня, с задней стороны был невысок — по колено, не больше. Со стороны же улицы — значительно выше человеческого роста. В результате строение, показавшееся при подходе приземистым и неказистым, разительно преобразилось, стоило сменить точку наблюдения: прямо-таки устремленные к небесам хоромы…
Как ни странно, дом выглядел жилым , в отличие от других, пустовавших в Загривье. Ни следа обветшалости, заброшенности. И окна не закрыты ставнями. Они, ставни, отчего-то вообще здесь отсутствовали.
Обидно…
Кирилл уже предвкушал, что тоже станет владельцем этакого резного чуда. Ну да ладно, если все сложится, — закажут у кого-нибудь из местных умельцев. Но желательно без свастик. Нет, понятно, что этот распространенный у древних славян символ появился задолго до бесноватого фюрера и его коричневой мрази, но все равно как-то неприятно жить в доме с такими украшениями…
А вот участок и в самом деле производил впечатление заброшенного, причем заброшенного много лет назад — наверное, за год-два такой густой, стеной стоящий бурьян не нарастет.
Любопытно… Хозяйство осталось без владельца давненько — а наследник решил продать лишь этим летом, не раньше и не позже. Почему? Потребовались деньги? Отчего тогда запросил столь смешную цену?
Впрочем, неважно. Можно считать, что им повезло. Попросту повезло.
Они поднялись на обширное высоченное крыльцо, Кирилл зачем-то сосчитал ступени, оказалось их шестнадцать…
Трофим ковырялся ключом в огромном навесном замке, что-то бурча себе под нос. Внизу, в углу двери, была врезана другая дверца, крохотная, с подпружиненной петлей — очевидно, чтобы кошка могла приходить-уходить самостоятельно, не выстужая дом. Как выяснилось позже, подобными устройствами были оборудованы и черный ход, и дверь, ведущая из сеней во внутренние помещения. Заколочу, подумал Кирилл.
Марина прошептала тихонько:
— Ты только посмотри…
Вид с крыльца действительно открывался шикарный — почти вся деревня как на ладони, и поля, и дальний лес…
Похоже, бывший хозяин с умыслом посадил плодовые деревья так, чтобы не закрывали перспективу. И поставил здесь, на крыльце, добротно слаженную лавочку — посидеть, отдохнуть, полюбоваться окрестностями.
Замок поддался наконец усилиям Трофима, он распахнул дверь, шагнул внутрь, продолжая бурчать что-то неразборчивое.
А Марина положила мужу руки на плечи, заглянула в глаза:
— Кира, я хочу здесь жить!
И впилась в губы долгим поцелуем.
Ключ второй ЧТО ВЫНАШИВАЕТСЯ В УТРОБЕ
Триада пятая Хорошо иметь домик в деревне
— Так конечно ж, Тонька-то тута аж три дня прибиралась, — сказал Трофим с гордостью. — А то как же — вы приедете, а тута пыль до колена, да паутина по углам? Так и я ж руку приложил, вон, пробки вкрутил, — он щелкнул выключателем, настольная лампа загорелась. — Бак опять же накачал, бак тута знатный, на полкуб<А>, с нержавейки, горячей воды тока нет, говорили ж Викентию: ставь бачок в печку на полсотни литров, будешь как кум королю, сват министру, Никита-печник занедорого совсем ставил, он всё собирался, собирался, да прособирался, помер, а потом и сам Никита помер-то, прошлым годом…
Антонина потрудилась здесь на славу. Нигде ни пылинки, ни соринки, посуда в сушилке-«ленивке» сверкает, заново вымытая. Марина прошла в горницу, откинула край покрывала с большой двуспальной кровати — белье хрусткое, свежевыстиранное. Кирилл остался в соседнем помещении, совмещавшем функции кухни и столовой, крутанул кран, вода забарабанила в эмалированную раковину. Цивилизация, однако… Он-то ожидал увидеть какой-нибудь антикварный рукомойник, на носик которого приходится нажимать намыленными руками…
— Так хорошая вода, вкусная, — пояснил Лихоедов, — добрый колодец был у Викентия, правда, застоялся малехо, но я ж кубов пять выкачал, да и всё путем… Вон тама унитаз даже стоит, — он кивнул на неприметную дверь, — все как в городе, тока вот канализации нету, все в яму текёт, хошь не хошь вычерпывать раз в год надо. Ну да коли деньги водятся — плати тыщу, сенизаторы со Сланцев прикатят, сами всё и выкачают…
Видимо, наследник не стал забирать абсолютно ничего из вещей умершего Викентия. Оно и понятно: например, старый черно-белый телевизор «Темп» разве продашь? Лет через семьдесят, возможно, коллекционеры будут платить бешеные деньги за такие уцелевшие раритеты. Но не сейчас…
Холодильник — ЗИЛ с закругленными очертаниями и торчащей из корпуса массивной ручкой-рычагом — помнил еще более древние времена. Шестидесятые годы, когда мало кто из советских граждан жил в отдельных квартирах — в ручку встроен замок, дабы соседи по коммунальной кухне не подворовывали продукты и не подливали в суп чернила.
