Сергей Шведов - Варяжский сокол
Осташ так засмотрелся на деревянный храм, выделяющийся сказочной красотой среди окружающих его невзрачных серых каменных построек, что не сразу заметил четырех мечников, неслышно подкравшихся к нему со спины. Мечники были оружны, но без брони, как, впрочем, и сам боготур. Никаких знаков, коими любят себя украшать дружинники здешних князей и бояр, на них не оказалось. И одеждой от прочих волынцев они не отличались. А вот в глазах таилась угроза. Похоже, эти люди имели право спросить с заезжего молодца, почто он так долго трется в месте, для зевак совсем не предназначенном.
– Пойдем с нами, – угрюмо бросил один из мечников.
Осташ оглянулся: площадь перед храмом почти пуста, а прохожие, бредущие мимо, похоже, совсем не интересовались, с чего это злые люди прицепились к гостю, ни словом, ни поступком не заслужившему подобного обращения.
– Ну пойдем, коли так, – сказал Осташ, небрежным жестом поправляя висевший на поясе меч. Он почти не сомневался, что его сейчас введут в двери капища, украшенные резьбой, но ошибся. Его повели в каменный дом, стоящий неподалеку. Дом был велик и скорее напоминал собой небольшую цитадель, недружелюбно относящуюся к окружающему миру. Это недружелюбие проглядывало сквозь небольшие оконца, очень похожие на бойницы. Из всего увиденного Осташ сделал вывод, что бог Велес врагов не боится, чего нельзя сказать о его ближниках, которые своей осторожностью и предусмотрительностью удивили его не на шутку. Осташа провели по деревянной лестнице на второй ярус дома, где он предстал пред грозные очи сухощавого человека с длинным прямым носом и тонкими синеватыми губами. По золотому знаку на его груди Осташ понял, что перед ним ведун очень высокого посвящения. Человек был немолод, белая длинная борода стелилась по его груди, но и не настолько стар, чтобы потрясти воображение своей близостью к миру Чернобога. Ведун сидел в деревянном креслице, положив длинные худые руки на его подлокотники, а рядом с ним стояли два волхва, одетых в белые рубахи, с длинными посохами в руках. На плече самого старого из них сидела сова, второй держал в руках зажженную свечу. Тут уж любой самый простодушный обыватель догадался бы, что перед ним сам кудесник Гордон в окружении первых ближников Чернобога. Осташ слегка удивился, что варяжский кудесник предпочитает черную одежду, – в его родных радимецких землях служители Велеса одевались в белое, – но вслух своего удивления высказывать не стал. Будучи человеком молодым, боготур не мог знать всех мистических тайн, окружающих бога, которому служил, а потому не мог давать советы волхвам, сведущим в таинствах древнего культа. Одно он мог сказать совершенно точно: за ним следили давно и успели приготовиться к встрече.
– Ты боготур Осташ, – холодно произнес человек, в котором радимич признал кудесника. Поскольку это было утверждение, а не вопрос, гостю ничего другого не оставалось, как пожать плечами. – Почему ты служишь даджану?
– А разве Велес враг Даджбогу?
– Не враг, но и не друг, – в голосе Гордона прозвучало раздражение. – Ты не ответил на мой вопрос.
– Такова воля кудесника Сновида, – надменно вскинул голову Осташ. – Даджан возглавил войну против людей, предавших веру предков, и потому боготуры встали под его руку.
– А зачем ты приехал в Волынь?
– Чтобы провести по Калиновому мосту княжича Сидрага.
Сова, спокойно сидевшая на спине старого волхва, вдруг взмахнула крыльями и загасила свечу, горевшую в руке другого. Мечники, стоявшие за спиной Осташа, испуганно охнули, а Гордон вдруг стал белее мела. Что так испугало кудесника, боготур не понял, скорее всего, тот усмотрел знамение во вроде бы ничем не примечательном происшествии.
– Такова воля Велеса, – слабым голосом проговорил волхв с погашенной свечой. – Никто не вправе противиться ему, даже кудесник.
Осташ поразился ненависти, сверкнувшей вдруг в глазах Гордона. Трудно сказать, к кому она относилась – к приблудному радимичу, вздумавшему вмешиваться в чужие дела, или к волхвам, для которых эти дела были своими.
– Покажи Велесов знак, – приказал Осташу волхв с беспокойной совой на плече.
Боготур без споров расстегнул рубаху и предъявил заинтересованным ведунам тавро, поставленное много лет назад рукой кудесника Сновида на бойцовском кругу близ стольного радимецкого града Славутича.
– Каков ранг твоего посвящения?
– Седьмой. – Осташ начертал в воздухе фигуру, подтверждающую это заявление.
– Допущен, – твердо произнес волхв со свечой, которая после этих слов вновь зажглась в его руке.
Лицо кудесника Гордона окаменело, и только темные, почти черные от ненависти глаза продолжали сверлить заезжего боготура. Осташ не понимал, каким неосторожным словом он вызвал бурю в душе первого ближника Чернобога, но почти не сомневался, что нажил в его лице смертельного врага.
– Тебя известят, когда пробьет час испытания, боготур, – процедил сквозь зубы Гордон. – И горе тебе, если ты окажешься к нему не готов.
Князь Трасик остановился в доме, построенном в Волыни много лет тому назад его дедом Яромиром. Дом был обнесен крепкой стеной, способной выдержать осаду самой многочисленной дружины. У Трасика сложились прекрасные отношения с нынешним великим князем лужичей Свентиславом, но береженого бог бережет. В этом доме князь прожил много лет еще в ту пору, когда был убогим княжичем, обреченным на роль приживалы при властолюбивых старших братьях. При подобных обстоятельствах многие варяги из знатных родов идут либо в ротарии, либо в викинги, но Трасик не захотел смириться со злодейкой судьбой. Опорой ему в ту пору служила мать, младшая жена князя Витцана, люто ненавидевшая своих пасынков. Жрица богини Макоши высокого посвящения, она сумела повлиять на жрецов Чернобога в выгодную для сына Трасика сторону. Кроме того, она приходилась родной теткой князю Свентиславу, только-только утвердившемуся на лужицком столе. Тогдашний Трасик доверял матери безгранично. Это была властная женщина, которую, по слухам, побаивался даже муж, князь Витцан, человек далеко не робкого десятка, обладавший к тому же тяжелым деспотичным нравом. Но и ему приходилось считаться со своей молодой женой, ведуньей одной из самых хитрых и коварных богинь Ойкумены. Богиня Макошь одаривала своих любимчиков удачей, а у неслухов отбирала ее. Князья Драговит и Годлав оказались глупее своего отца и вступили в спор с младшей женой Витцана, не выказав ей ни малейшего уважения. Гордая Синильда не могла снести подобного унижения и с помощью своей богини покарала братьев. Удача отвернулась от Драговита и Годлава раньше, чем у них отняли власть и жизни. Какая жалость, что мать так рано умерла, сейчас у Трасика не было бы проблем.
