Валерий Самохин - Турнир
Как-то раз, для разнообразия посетив престижный фитнес-клуб, Вовка заприметил очередную смазливую эльфийку. Клинья подбивались вполне успешно, пока не вмешался этот наглый, всезнающий тип:
«Ты на ноги ее посмотри… Видишь? Икроножная мышца коротковата и кажется чересчур мускулистой. На внутреннем коленном сгибе подушечка – колченогость, однако. А грудь? Ты же сам всегда говорил, что все, что не помещается в руку, – это вымя».
Вовка тогда плюнул от злости и, не обращая внимания на обиженную остроухую, направился к лежаку. Отжимая от груди привычные две сотни, попытался сосредоточиться на чем-нибудь другом. Не получилось. В итоге пришлось воспользоваться услугами знакомого агентства.
Едва взглянув на приехавшую по вызову троллиху, он сразу же направился к холодильнику за литровым кувшином «Silver Smirnoff». Серебро, обычно гарантированно помогавшее от любой нечисти, на этот раз оказалось бессильным. Поэтому к вышеназванным сказочным персонажам он также относился без особой любви.
Орки были хуже гоблинов и троллей, взятых вместе. Это ненасытное племя рыскало по весям в поисках заблудших путников и беззастенчиво грабило их, угрожая своими полосатыми дубинками из придорожных засад. Вовка предпочитал с грабителями не связываться и молча отдавал положенную дань. Иногда, если орк попадался молодой и глупый, удавалось его развести.
Тропинка постепенно становилась шире и ярче освещалась первыми лучами восходящего солнца. Вовка шел уже больше часа, но никаких признаков разумной жизни на глаза не попадалось. Вечный лес потихоньку ворожил щебетанием птиц и громким треском кустов, сквозь которые продирались какие-то крупные животные. Одно из таких высунуло из колючих веток желтой магнолии любопытный пятачок и незамедлительно схлопотало по оному подошвой кроссовки.
– В край ежики охамели! – Праведным гневом возмутился Вовка и продолжил путешествие, не обращая внимания на обиженное хрюканье дикобраза.
Тропинка наконец-то вывела его на небольшую лужайку, где мирно паслись домашние животные. Сказочные коровы, свиньи и козы имели, с точки зрения Вовки, вполне обыденный вид, неведомых зверушек среди них не наблюдалось. За поредевшими деревьями мелькали крыши небольших избушек, доносился аромат свежеиспеченного хлеба. Настроение потихонечку пошло в гору.
– Стой, мил-человек, приехали. Дорожная служба.
Путь преградило пятеро мужиков, достаточно опрятных, деревенского вида, с дубинами в руках. Один из них, одетый в потертую замшевую куртку и вязаную шапочку, небрежно поигрывал кинжалом. Сделав шаг навстречу, он безапелляционно заявил:
– Сымай барахлишко, сударь, и падай оземь рожей вниз.
Бородатый детина, почти не уступающий габаритами попаданцу[13], оскалился в глумливой щербатой улыбке и почесал лезвием за ухом. Ассоциативное мышление, перекинувшись от воспоминаний об эльфийках к услышанному предложению, выдало вполне логичный ответ.
– Вам что, коз в лесу не хватает? – с ленцой осведомился Вовка, кивая на привязанного к колышку кудрявого барана с длинными клыками, выпирающими из-под отвислой верхней губы. – Или друг дружке уже надоели?
Мужики, нисколько не обидевшись, радостно заржали, а главарь, подняв широкую мозолистую ладонь в примирительном жесте, дружелюбно произнес:
– Ты, паря, на нас не куксись, мы люди подневольные. Есть приказ всех подозрительных задерживать, вплоть до прибытия господина десятника.
– У вас что, война здесь идет?
– Бароны за замок бесхозный спор ведут, – охотно пояснил детина и тут же подозрительно прищурился: – А ты, можно подумать, и не знаешь?
– Дык, не местный он, сразу же видно, – вмешался другой патрульный, напоминающий мелкими чертами лица усатого хорька. – Может, он и в самом деле лазутчик? На сайшивила уж больно похож.
– Да не-эт, те другие, – рассудительно протянул старший. – У тех носы горбатые, и поволосатее они будут.
– Значит, либо с Диких гор, либо терранец, – не унимался настырный хорек. – Вязать его надо и в холодную. Стража подъедет, сами разберутся.
– А вы кто будете? – угрюмо поинтересовался Вовка.
– Мы-то? – недоуменно переспросил детина. – Славийцы и будем. Кто ж еще?
Происходящее явно выбивалось из запланированного сценария. Спасение принцессы и битва с Темным Властелином откладывались, а вместо этого предстояла разборка с деревенскими мужиками. Вовка привычно покрутил головой, разминая шею, и сделал незаметный шажок в сторону – так, чтобы противники оказались на одной линии и мешали друг другу. Вступать в бессмысленную драку с вооруженным патрулем он не собирался и действовал чисто рефлекторно.
«Постановка» неожиданно прервалась, и «на сцене» появились новые участники: два вооруженных стражника на изнывающих под непомерной тяжестью вислоухих лошадках. Их огромные животы сами по себе являлись неплохим доспехом, а устрашающе-красные от беспробудного пьянства физиономии могли повергнуть в бегство любого врага. Панцирные кожаные куртки сверкали блестящими значками, видимо подтверждавшими личную доблесть их владельцев, а сыромятные тесемки шлемов, завязанные под тяжелыми подбородками, с трудом справлялись с непосильной задачей, не давая треснуть жирным и наглым мордам.
Один из стражников, обладатель кривого прыщавого носа и густых черных бровей, сытно рыгнул и лениво поинтересовался у мужиков, подчеркнуто не обращая внимания на задержанного:
– Это еще что за хрен с бугра?
Поляну накрыло сивушным перегаром. Деревенский патруль подобострастно захихикал. Вовка, не спускавший такого обращения даже родным ментам, не утерпел и здесь.
– Пасть прикрой, урод, не то скотина вокруг передохнет.
– Ты кому, быдлячье семя, только что это сказал? – оторопев от наглости задержанного, стражник мигом потерял показное безразличие. – На кол захотелось?
– Обыскать его! – приказал второй, вытаскивая из ножен саблю. Его похожий на свиной пятак розоватый нос пискляво свистнул в унисон извлекаемому оружию.
Мужики мигом обступили Вовку и неумело принялись обыскивать. Не найдя под курткой никакого оружия, один из них сдернул ее с владельца. Но вдруг руки, державшие пленника, испуганно отдернулись, а кривоносый стражник ошеломленно выдохнул еще одну порцию перегара:
– Кошка! Ночная!
В понимании Вовки кошка эта была сродни ночной же бабочке, и он уже собрался выдать весь свой немалый словарный запас непереводимых на местный диалект идиом, когда неожиданно вмешался Зануда:
– В цугундере давно не были, ублюдки?
Тесемка кривоносого, не выдержав напряжения, звучно лопнула, высвобождая на долгожданную свободу доселе скрытый от глаз четвертый подбородок.
