Богдан Дорошин - Почти герой.
И мы выпили. А потом закусили. Вступление окончилось, и я был этому рад. Перед глазами вызывающе маячила утка в овощах, но наброситься на нее мне не позволяла общая вялость. Слишком уж резко я выделюсь, если один буду чавкая, отрывать горячее мясо и грызть кости.
Мой сосед, маг, был явно не голодным и, видя, что я тоже ничего не ем, решил со мной поболтать. На беседу я расположен не был, но не желая выглядеть невежественно все же отвечал, стараясь не делать явные промахи. Все–таки Дархан — образованный человек, и заикаться на банальных темах он не должен.
На груди у моего собеседника висел медальон, но не такой как у меня. Мое острое зрение помогло мне разглядеть на неровностях серебра совершенно другой рисунок. У меня была гидра, а у него — горгулья. Не нужно читать древней мифологии, чтобы понять какое существо сильнее, а значит я — маг покруче.
Поддерживать разговор оказалось труднее, чем я думал, но и прекратить его ни с того ни с сего я не мог. Мой собеседник только и думал о том, чтобы заслужить повышение и наконец–то получить должность преподавателя в одной из магических школ, а поэтому и мне приходилось корчить рожу заговорщика и делиться планами на будущее.
— А я, наверное, открою собственную лабораторию, где буду варить эликсиры и снадобья! — Произнес я, делая очередной глоток вина. Это было хорошее красное вино, которое никогда не будут подавать в городских трактирах.
— Для этого разве нужно разрешение Гильдии?
— М–м… это будет спецотдел. Только никому не говори — это… э–м… секретная информация.
Мой собеседник с серебряной горгульей на медальоне на некоторое время отвлекся на еду, а потом с набитым ртом задал мне очередной вопрос:
— А где ты был?
— То есть?
— Ну там, на поле боя.
— Оцениваешь свои шансы на продвижение? Забудь, я стоял на самом Холме!
С недавних пор он назывался именно так. Иногда добавляли приставки Магический или Магов.
— Брось, — произнес будущий преподаватель магии, — там же никто не выжил.
— Ну, если бы никто, то я бы здесь не сидел. — Я сделал еще пару глотков восхитительного вина, после чего все же решился наколоть на вилку кусочек ветчины.
— Резонно. А еще кто–нибудь остался?
— Да, пару магов, — я махнул рукой. — Вальтасар, Шмитс и Хенк — точно. Про остальных не знаю.
— Никогда о таких не слышал, — признался маг с горгульей.
— Двенадцатый отряд, — хмыкнул я, и вскоре понял, что прокололся, когда мой сосед с иронией спросил:
— Когда это магов начали по отрядам разбивать?
— Э–э… м–м–м… ты прав, я того, пошутил. В том бою меня хорошенько пригрело по голове, так что не обращай внимания.
Вскоре я начал замечать, что собравшиеся гости тоже не особо искушены в правилах хорошего тона — многие ели руками и громко причавкивали. Я почувствовал себя свободнее и без зазрения совести начал поглощать горячие закуски, запивая их вином. Назойливый сосед отстал.
Пир быстро набирал обороты и вскоре пошла знакомая мне гульня. Крики, песни, грохот бьющейся посуды — все как у людей. Достопочтимые маги и высшие удалились, в зале остались только представители местной аристократии и золотая молодежь.
Я так спешил набить брюхо под завязку, что не успел заметить, как это случилось. Место в желудке осталось только вину: так сказать, для лучшего пищеварения. Налегая на кувшин, я стал свидетелем целого бесплатного представления. Двое волшебников серьезно приняв на грудь решили посмотреть кто кого сделает и заколдовали ближайшие предметы. Один завербовал в свою армию тарелки и вилки, а к другому примкнули чашки с ложками. Получилось действительно очень классно и вскоре к общему веселью начали подключаться абсолютно все маги.
Громыхание посуды и эффектная мини–война заполнили собой остаток вечера. И только я сидел в сторонке, держа кувшин в руках, потому что в отличие от магов — колдовать не умел.
Сплюнув вязкую слюну, я вернулся к разглядыванию своего опухшего отражения. Смотрел я долго — не то, что мне очень нравилось, просто делать ничего не хотелось. Опершись руками о края небольшого фонтана, я сражался с нарастающей головной болью. Похмелье — одно из неприятнейших качеств хорошей гулянки.
Умывшись и утолив жажду, я, шатаясь, развернулся, дабы оглядеть зал. Самые стойкие, те, что остались до самого конца, сейчас как ни в чем не бывало дремали на полу, кое–кто даже завернулся в пушистый ковер.
Было очень рано, самое время еще поспать. Утолив потребности своего организма, в другой раз я бы так и поступил, но неожиданно в голове заиграли тревожные колокольчики. Ах да, я же на волоске от гибели. Если меня раскроют, то все, конец, пиши пропало.
Неровной походкой, все еще уходя немного в сторону, я двинулся к большим двустворчатым дверям. Они были приветливо открыты настежь — называется, заходи кто хочет. Даже караульные на своих постах находились в сладкой дремоте: им, кажется, тоже вчера наливали. Да, халатность определенно погубит этот мир.
Минув пост, мои ноги сами занесли меня в коридоры, где я почти наугад выбирал направление. Время для побега было подходящее, — кто хватится за меня на рассвете — но для этого нужно еще отыскать выход. Медальон Дархана висел на шее, я кисло на него взглянул, между тем сворачивая в еще один коридор.
Неожиданно мне стало не по себе. Голова закружилась, и пришлось даже опереться о стену, чтобы не упасть. Бормоча извечные клятвы бросить пить, я сражался с похмельем, зажмурив глаза. Когда я их открыл, мне показалось, что коридор сжался и завибрировал. Не иначе магия какая?
По правую руку было несколько одинаковых дверей, и по левую руку — столько же. То ли их специально сделали неотличимыми, то ли не было никакой разницы в которую из них входить. То, что они ведут к выходу, я почему–то не сомневался.
Первым делом в глаза бросилось роскошное убранство. Даже сравнивая со вчерашним пиром и моей одеждой — каждая вещь здесь прямо–таки кричала о своей стоимости. Если только свернуть ковры, а со стен содрать гобелены, и продать, с вырученных денег можно нанять роту наемников.
Было тихо и спокойно, жильцов не наблюдалось, а поэтому я с любопытством подошел к высокому кальяну, от которого отходило семь трубок. Провел по золотой полировке ладонью, после чего отправился смотреть на гобелены с картинами.
Звучит странно, но я люблю искусство. Мой дядя художник и мне нравилось смотреть на его пейзажи, вычерченные куском угля на стенах и дешевых холстах. Это приносило мне странное удовлетворение. А ту в минуту, когда я стоял среди роскоши покоев, меня окрылило другое чувство.
