Скотт Линч - Красное море под красным небом
— Я допускаю, что иногда несогласие во мнениях решают с помощью стали, — бесцеремонно вмешался Жеан, считая, что Локки еще слишком разговорчив — во вред собственному благополучию. — Но стоять перед заряженным самострелом, по-моему, глупость. Клинок, мне кажется, более благородное испытание мастерства.
— Рапиры скучны; сплошь прыжки вперед-назад и редкий смертоносный укол, — ответила девушка. — А стрела действует быстро, чисто и милосердно. Рапирой вы можете сражаться с противником всю ночь и не убить его.
— Вполне с вами согласен, — сказал Локки.
Собеседница приподняла брови, но ничего не ответила; мгновение спустя она исчезла, растворилась в собравшейся толпе.
Довольный ночной гул — смех и разговоры мужчин и женщин, прогуливающихся под звездами, — на время дуэли ненадолго стих, но теперь возобновился. Женщина в серебряном платье, рыдая, била кулаками по траве. Толпа вокруг упавшего дуэлянта рассеивалась. Стрела из самострела сделала свое дело.
— Быстро, чисто и милосердно, — негромко сказал Локки. — Идиоты.
Жеан вздохнул.
— Мы не вправе высказывать такие суждения: вероятно, на наших могильных плитах напишут «Проклятые богами идиоты».
— У меня были причины делать то, что я делал, и у тебя тоже.
— Несомненно, дуэлянты тоже так считали.
— Давай убираться отсюда, — сказал Локки. — Прогуляемся до гостиницы пешком, чтобы винные пары в моей голове рассеялись. Боже, я чувствую себя старым и разбитым. Вижу такое и думаю: неужели я в возрасте этого мальчишки был так же глуп?
— Гораздо глупее, — сказал Жеан. — Был, до самого последнего времени. А может, и сейчас не поумнел.
5
По мере движения по Золотым Ступеням на северо-восток, к Большой Галерее, меланхолия Локки рассеивалась, а вместе с нею и винные пары. Древние, работавшие в Тал-Верраре, покрыли весь район открытым навесом из Древнего стекла, который от шестого яруса опускался в море у основания острова. Навес до самых высоких точек под ним отделяло не менее тридцати футов. Через неравные промежутки возвышались необычные изогнутые стеклянные колонны, похожие на безлистые ползучие лианы, высеченные из льда. В длину стеклянная крыша Галереи достигала тысячи ярдов, не меньше.
За Большой Галереей на нижних ярусах острова располагался Передвижной район — открытые террасы, где беднякам разрешалось из всяких подручных бросовых материалов сооружать себе убежища. Но беда была в том, что всякий сильный ветер, особенно во время дождливых зим, полностью менял внешность этой части острова.
Напротив, район над Передвижным и на юго-восток от него, Саврола, представлял собой дорогой эмигрантский анклав, в котором жили иностранцы, достаточно богатые, чтобы сорить деньгами. Здесь располагались лучшие гостиницы, включая ту, в которой, укрываясь за своими многослойными поддельными личностями, жили Локки и Жеан. Савролу отделяла от Передвижного района высокая каменная стена, которую постоянно патрулировали веррарские констебли и частные охранники купцов.
Днем Большая Галерея превращается в рынок всего Тал-Веррара. Тысяча купцов каждое утро устанавливает здесь свои прилавки, и остается место еще для пяти тысяч — не страшно, коль город разрастется. Гости, живущие в Савроле, если только не возвращаются в лодке, по странному стечению обстоятельств вынуждены по дороге к Золотым Ступеням проходить через весь рынок.
С материка дул восточный ветер, проносясь над стеклянными островами и Галереей. Шаги Локки и Жеана гулко отдавались в обширном пустом пространстве; неяркие лампы на стеклянных столбах создавали там и тут острова света. Ветер нес мусор и дым невидимых костров. Некоторые купцы оставляют здесь на ночь членов своих семей, чтобы сохранить за собой выгодное место… и, конечно, сюда забредают в поисках уединения жители Передвижного района. По несколько раз за ночь по Галерее проходят патрули, но сейчас их не видно.
— Какой странной пустыней становится это место по ночам, — сказал Жеан. — Не могу определить, очаровывает она меня или не нравится.
— Должно быть, ты не поддался бы ее очарованию без своих топоров под курткой.
— Гм-м…
Прошло еще несколько минут. Локки потер живот и пробормотал:
— Жеан, ты случайно не голоден?
— Я всегда голоден. Тебе нужен балласт после выпивки?
— Думаю, это неплохая мысль. Будь проклята эта карусель! Еще одна проигранная партия, и я предложил бы этой проклятой курящей драконше выйти за меня замуж. Или просто упал бы со стула.
— Что ж, заглянем на Ночной Рынок.
На самом верхнем ярусе Большой Галереи, в северо-восточном углу крытого пространства, Локки видел огни фонарей и костров в бочках и силуэты нескольких человек. В Тал-Верраре торговля никогда не прекращается; от Золотых Ступеней и к ним постоянно движутся тысячи человек, и для редких ночных торговцев, сидящих на своих местах до рассвета, всегда найдется достаточно монет. Ночной Рынок бывает очень кстати, и, конечно, он гораздо эксцентричнее дневного.
Локки и Жеан шли к ночному базару, ветер дул им в спину, а впереди открывался прекрасный вид на внутреннюю гавань с лесом корабельных мачт. Дальше располагались другие острова города; они спали, виднелось лишь несколько огоньков, в отличие от сплошного яркого освещения Золотых Ступеней. В сердце города, вокруг подножия высокой скалистой Кастелланы, как спящие звери, свернулись три района Больших Гильдий: Алхимиков, Ремесленников и Купцов. А на вершине Кастелланы, словно каменный столб, размещенный среди поместий, смутно виднелись очертания Мон-Магистерии, крепости архонта.
Номинально Тал-Веррар управляется приорами, но в действительности огромная доля власти принадлежит обосновавшемуся здесь командующему вооруженными силами города. Пост архонта был учрежден после поражения Тал-Веррара в Тысячедневной войне с Каморром; архонт отобрал военную власть у постоянно пререкающихся членов купеческого Совета. Но учреждение поста военного диктатора на время чрезвычайного положения имеет большой минус: когда положение нормализуется, от диктатора не так-то легко избавиться. Первый архонт «отклонил» предложение уйти в отставку, а его преемник стал еще больше вмешиваться в гражданские дела. За пределами охраняемых районов вроде Золотых Ступеней или убежища эмигрантов, Савролы, вражда между архонтом и приорами постоянно держала город в напряжении.
— Господа, — послышался голос слева, прерывая нить мыслей Локки. — Достопочтенные сэры. Гулять по Большой Галерее невозможно, не подкрепившись.
