Егор Чекрыгин - Возвращение в Тооредаан (новый вариант) (СИ)
В словах Рааста был смысл, Игиир и сам уже думал о чем‑то подобном, но и в училище, и на службе в Бюро, его учили скрадывать добычу неспешно и обстоятельно. Так что он просто сказал Медведю — «Нет. Продолжай искать»… И очень обрадовался этому вечером. Когда ходивший по дальнему кругу Хееку, принес пренепреятнейшее известие.
— Командир, ваша милость. След чужака, пересекся со следом каравана. Сдается мне, он к нему пристроился.
Рааст Медведь, стражник…Не знаю, чего этот старый хрыч вечно бурчит недовольно? — Лично мне, это наше нынешнее задание нравится. Ну да, ему небось — только бы в казармах безвылазно торчать, делишки свои прокручивая, да монетки семье отсылать. — Такое вот незатейливое стражницкое счастье. А мне вот в казармах душно, мне и в страже‑то, честно признаться, — душно. А уж когда тебя еще и запирают в тесных крепостных стенах, и из всех развлечений только караулы, пьянка, да игра в кости, тут вообще от тоски убиться можно. Нет — лучше уж бегать по пустошам за всякими бандюками, ежечасно подставляя башку под пули, чем сгнить заживо в теплой вонючей норке, как какой‑то червяк.
Но сейчас — еще лучше. Едем целый день — сами не знаем куда, ловим неведомо кого, — но ведь от этого же еще интереснее! Еды вдосталь, хотя можно и поохотиться, вокруг простор, и самое главное — нету рядом этой мерзкой солдатни, с их тупыми подколами и высокомерными рожами, которые так уже достали за два моих года службы в Даарской пограничной страже.
Ну, есть конечно Хееку — тоже, тот еще мозгоклюй, но по сравнению с остальными — Хееку еще можно терпеть, он хотя бы не злобный, хоть и нудный… Все пытается меня жизни учить, да советы дает, как солдатскую лямку тянуть. А чего вот, — иной раз хочется мне его спросить, — ты сам, друг Хееку, в жизни‑то добился? Старик ведь уже — скоро тридцатник стукнет, а все простым стражником числишься. Ну да, конечно, другая солдатня и даже начальство тебя уважают, потому как следопыт ты и впрямь, лучше не бывает. И в обществе ты, говорят, не последний человек, через чего и на службе разные послабления имеешь, и лишняя денежка в твой карман капает. Да только, все равно ведь, — стражник — он стражник и есть. И любой капрал тебе в морду запросто так может дать, а офицер — заставить сапоги свои чистить, да плевки оттирать. А ты мне все говоришь — «Знай свое место». Да я из родного племени ушел, потому что мне там тоже, все на мое место указывали. Ага, был у нас такой дедушка Врууд–мудрец. — «…Только тогда ты Рааст–медвежонок, счастье обретешь, коли своего места держаться будешь. А коли выше попытаешься полезть — вся твоя жизнь страданиями обернется, ибо кто рожден по земле ходить, тому в небе делать нечего. И коли ниже, себя спихнуть позволишь, опять же через это несчастлив будешь…». Только куда вот ниже? Мне и так родня, всю жизнь батраком быть определила, за еду, спины не разгибая, вкалывать. И все, сколько себя помню, говорили, что это‑то и есть мое место… Вот пусть и засунут себе это место в кой–какое другое «место», чуток пониже поясницы да повыше коленей… Когда я уходил, мне вслед кричали, что с голоду помру, на коленях обратно приползу, и буду у них в ногах валяться, умоляя принять меня обратно. А я вот, ничего, в жизни как‑то и без их «опеки» устроился, а придет время — и еще большего добиться смогу. А этот Хееку мне все про «место» твердит. Ненавижу!
Вот начальник наш, десятник Наугхо, мне нравится. Хоть росточком‑то он и невысок, зато… — хорька мне напоминает. Нет, не в плохом смысле слова, что дескать — вонюч. А в том, что хоть и мелкий, да шустрый, цепкий и злой до добычи. Ежели уж он кому в загривок вцепится, так пока глотку не перегрызет, — хоть огнем его жги — не отстанет! И надменности этой «благородной» в нем нет. В смысле — держит‑то он себя правильно, — никакого панибратства, или там страха перед подчиненными. Но и чтобы специально унизить, или еще как поизгаляться, этого ни–ни. Может оттого что сам безвылазно с нами в пустошах ошивается, за вражинами разными гоняясь. Там все из одного котла едят, да спину сотоварищу от вражеской пули оберегают. Тут уж особо не поважничаешь, и не поизголяешься, а то ведь и того… — спину могут и не уберечь, а уж из вражьего мушкета та роковая пуля вылетит, или из стражницкого, о том, поди, догадайся. Но я думаю, десятник наш, такой не оттого что за спину свою опасается, а просто сам по себе человек он правильный. С таким командиром и зануду Хеека потерпеть можно.
…Скоро в город придем, пара дней всего. Этот, по следу которого идем, к каравану присоединился. И судя по отсутствию следов боя — как‑то сумел с караванщиками договориться. В этом на Хееку можно положиться, уж этот‑то зануда, чуть ли не каждую травинку в округе обнюхал, ни трупов, ни крови, ни следов пуль не нашел.
Чудное дело! Чтобы караванщики, встретили в пустошах незнамо кого, да взяли его с собой… — это что же им сказать‑то такого надо? Или что показать?! В пустошах‑то, закон известный — чужой, значит враг! Коли ты слаб — сожрут. Силен — будут с тобой разговаривать, и может быть договорятся. Потому как в пустошах места много, а умирать без причины не хочется никому. А умирать, скорее всего придется, потому как у каждого, почитай, родня есть, а закон мести священен! Даже небось за меня, хотя я и из клана Медведей ушел, а случись чего — мстить будут, потому как татуировки племенные на мне есть. И коли кто решит, что можно медведя убить и остаться неотомщенным — сожрут медведей! Может не сразу, но сожрут.
А этот чужак, стало быть, одиночка. Да еще и в обувке какой‑то странной, а может и остальная его одежа такая… — замысловатая, что в нем втройне чужака выдает. Как он смог уговорить караванщиков взять его с собой? Или это они его пленили? — Так ведь не похоже. Коли он лесовиков, аж пятерых ухлопать умудрился, то и караванщикам бы от него точно досталось. Встретились‑то они, по утверждению Хееку, всего дней десять–одиннадцать назад, — стало быть, следы бы какие‑нибудь остались. Сонного взяли? — Тоже не похоже, коли уж он от охотников Киивы прятаться умудрялся, то уж от караванщиков бы точно укрыться смог
Честно говоря, (не дай боги, командир мысли мои прочитает), а уж очень хочется мне, чтобы в Лоориге, мы чужака того не поймали. Чтобы он уже к этому времени как мы до туда дойдем, дальше, на юг двинулся, а мы, стало быть, за ним. Потому как я южнее Даара — который город, столица нашенской провинции, никогда и не был. А если мы этого чужака и дальше не поймаем... Так и будем идти за ним на юг, и дойдем до самого моря! Никто еще из медведей моря не видел. Ну, по крайней мере, память о таком не сохранилась. Я буду первым!
