Элизабет Кернер - Эхо драконьих крыл
Я не отвечала. Он протянул мне руку. Не раздумывая, я отстранилась: в мыслях своих я все еще видела, что руки его перепачканы кровью.
— Как пожелаешь, — сказал он, и в голосе его, как мне показалось, одновременно слышались брезгливость, огорчение и усталость. — Садись на коня, нам ехать еще три мили, прежде чем мы сможем отдохнуть.
Работникам он лишь сказал, что для нас на постоялом дворе не нашлось места и придется ехать дальше. По пути мы не разговаривали, и в душе я так и не успокоилась. Я пыталась понять, как тот быстрый и безжалостный убийца, которого я видела в конюшне, мог быть моим самым близким другом детства.
Мы достигли селения и разбудили хозяина постоялого двора. Джеми мне только и сказал, что завтра я могу спать сколько угодно, потому что мы отправимся в путь не раньше следующего утра. Изможденная, я повалилась кровать. Ночью меня мучили кошмары.
Наутро служанка разбудила меня стуком и сообщила, что завтрак подан. Я отослала ее вниз, велев приготовить горячую ванну и принести завтрак сюда. Когда ванна была готова, служанке пришлось разбудить меня вновь.
Я сошла вниз около десяти. И хотя на сердце оставалась тяжесть, было замечательно ощущать, что тело мое чисто вымыто, влажные волосы свободно собраны за спиной, а грязный суконник с гетрами выстираны. Я снесла их вниз — просушить возле огромного очага в общей зале. Я бы воспользовалась подоконником в своей комнате, будь хоть какая-то надежда на солнце — но день был холодным и серым, и хмурое небо не обещало, что вновь начавшийся дождь к вечеру закончится. Впрочем, так было даже лучше.
Джеми ожидал меня за столом возле огня. Больше в зале никого не было, за исключением двух стариков в углу, которые не обращали на нас внимания.
Увидев его, я почти позабыла о своих ночных кошмарах. Он тоже нашел где-то возможность помыться и теперь сидел и ждал меня; на первый взгляд могло показаться, что он такой же, каким и был всегда, — чистый и опрятный, ничем не отличающийся от себя прежнего.
Хотя обычно он никогда не пил с самого утра.
Аккуратно разложив мокрую одежду на скамье, я подсела к нему. Ни слова не говоря, он придвинул ко мне пустую кружку и налил в нее пива из кувшина, стоявшего на столе. Я мигом ее осушила, снова наполнила и велела служанке принести новый кувшин.
— Как спала? — спросил Джеми. Голос его был невеселым.
— Отвратительно. А ты?
— Почти так же, — ответил он. Теперь, сидя подле него, я увидела, что он вроде как постарел на несколько лет: под глазами темные круги, лицо изборождено морщинами, которых я раньше не замечала, а седины в волосах еще больше, чем прежде. Он понизил голос:
— Я уже долгое время не убивал никого, кроме кур, — дольше, чем ты живешь на этой земле. Уверяю тебя, что не испытываю от подобного никакого удовольствия, если ты именно об этом подумала. Но жизни наши сейчас бы нам не принадлежали, останься тот человек в живых.
— Знаю. Нет, правда, я понимаю прекрасно, что обязана тебе жизнью. Только…
— Что — только?
Мне все еще трудно было говорить, и я сидела, уставившись в кружку.
— Джеми, ты… ты вселил в меня ужас. Твой голос — я и не представляла себе, что ты… Проклятье, не знаю, как сказать! — я воззрилась на него. Вот он — сидит передо мной, глаза все те же добрые, как и всегда, а лицо омрачено грустью — и все же это лицо самого дорогого мне товарища. Я снова опустила было взгляд, как вдруг осознала, что именно это я и должна ему сказать. Я всегда чувствовала себя в долгу перед ним.
Я заговорила — почти шепотом, но глядя ему прямо в глаза:
— Джеми, ты с самого начала знал, как следует убить его. Быстро и наверняка. Он свалился на полуслове, он был мертв даже прежде, чем осознал опасность. Мне… мне сделалось плохо оттого, что я увидела тебя таким. Я всегда считала тебя добрейшим человеком на свете. Мне приходилось видеть, как ты несколько раз уклонялся от каких бы то ни было схваток, а тут ты прикончил его, будто только для этого и был рожден.
Он вздохнул лишь с легким намеком на сожаление.
— Хорошо, Аанен. Если ты так хочешь это знать, я расскажу тебе. Предупреждаю: это касается тебя не меньше, чем меня, — тень улыбки пробежала по его губам. — Я должен поведать тебе кое-что сейчас, хотя и надеялся, что сам выберу для этого подходящее время.
Он выпил содержимое своей кружки и вновь наполнил ее до краев. Пил он большими глотками.
— Есть много, что нужно тебе рассказать, — продолжал он, — да ты к тому же хочешь узнать все разом. По меньшей мере это поможет тебе забыть о прошлой ночи.
И он начал свой рассказ:
— Родился я в Северном королевстве, в деревне Аринок, что близ Свящезора у подножия гор, совсем рядом от Восточного горного королевства. Там я провел большую часть своей юности, ввязываясь в драки, как и большинство молодых людей, и совсем не желая обучаться ремеслу, которым владел мой отец. Родители мои умерли, когда мне было пятнадцать — я был уже достаточно взрослым, чтобы обойтись без них, но все-таки еще слишком молодым, чтобы их лишиться. Я попытался было поработать в поместье своего отца, но сапожник из меня был такой, каких свет не видывал, — уголок его рта потянулся вверх, — ну, вот как из тебя коневод. Я мог бы заниматься делом, только насильно себя принуждая, а это мне было не по нраву.
Спустя несколько лет по восточной границе прокатилось несколько битв. Должно быть, какой-нибудь вельможа с гор, побогаче да посмелее, вознамерился захватить побольше плодородной земли под пашни и стал учинять набеги на соседей. Когда же это не помогло, он послал в поход свое войско, а наш король стал собирать свое. Я пошел добровольцем. Денег у меня все равно не было, и я искал любой способ избавиться от сапожного ремесла.
Я быстро всему обучился — там на это много времени и не давалось. Нам удалось оттеснить налетчиков назад, и в течение полутора лет распри были закончены. Но к той поре я изменился. Когда капитан спросил нас, кто последует с ним в западную часть королевства для подавления еще одного бунта, я вызвался первым. Мне было девятнадцать, и я мнил, что бессмертен, — хотя и нельзя сказать, что вместо головы носил тогда на плечах кочан капусты.
Джеми умолк, чтобы смочить горло. Я нарочно не раскрывала рта, словно боялась, что туда налетят мухи. Я докучала Джеми расспросами о его прошлом большую часть своей юности и в конце концов отчаялась что-нибудь от него услышать — и теперь мне казалось, будто я годами билась головой о стену, а когда наконец повернулась к ней спиной, то услышала, как позади меня она легко разлетелась в пыль.
— Следующий бой повлек за собой еще один, потом еще и еще — и спустя несколько лет я уже сделался наемником. И надобно заметить, неплохим. К тому времени мы сражались вместе уже долгое время. Меня обучали лучшие из учителей, и это мне было по душе. Мы устремлялись туда, где шла битва, а битвы бывают всегда: мелкие вельможки все время пытаются захапать побольше земли, и ни один из четырех королей не в силах остановить их без подмоги, — он вздохнул. — Они были мне лучшими товарищами — те, с кем я сражался бок о бок. Вместе мы бились восемь лет: большей частью на суше, ради мелких баронов, и дважды на море — сперва на стороне пиратов, а позже и против них. Но я устал видеть, как погибают мои боевые товарищи — тут один, там двое, — и в конце концов сам был тяжело ранен, — взгляд его блуждал где-то за тысячу миль отсюда. — Впервые я заглянул в глаза собственной смерти, и увиденное мне не понравилось. Капитан мой понял это и решил поручить мне особое задание, что встряхнуло бы меня. Нам заплатили за то, чтобы мы остановили берунского барона, вторгшегося в южную
