Джон Толкиен - Возвращение государя
Некоторое время оба сидели молча, уныло склонив головы. Но когда Пиппин поднял глаза и увидел по-прежнему ясное солнце и развевающиеся на ветру знамена, он встрепенулся.
— Нет, — заявил хоббит. — Я не поддамся отчаянию. Вот Гэндальф на моих глазах в пропасть канул, а ведь вернулся и теперь с нами. Небось устоим, хоть бы и на одной ноге.
— Верно сказано! — воскликнул Берегонд, вскочив на ноги. — Гондор пока еще не погиб. Наши стены падут разве что после того, как вровень с ними вырастут валы из вражеских трупов. Но у нас есть другие крепости и тайные ходы, что ведут в горы. Надежда и память все равно будут жить в какой-нибудь укромной зеленой долине.
— Но по мне, — заметил Пиппин, — чем бы все ни кончилось, лишь бы побыстрее. Я ведь, по правде, никакой не воин, мне и думать-то о битвах не хочется, а сидеть и ждать, когда от меня ничего не зависит, и вовсе невмоготу. Как долго тянется этот день! Ждать и ждать — просто невыносимо. Полагаю, кабы не Гэндальф, в Рохане так и ждали бы невесть чего.
— Тут ты в точку попал, — кивнул Берегонд. — У нас многие чувствуют то же самое. Но погоди, вот вернется Фарамир, и все, может быть, переменится. Он отважен, куда отважнее, чем кажется многим. Нынче мало кто верит, что человек сведущий и в пении искусный может быть доблестным воителем, но Фарамир как раз таков. Он не столь горяч и порывист, как Боромир, но ничуть не менее решителен. Однако, — на лице Берегонда появилось сомнение, — с Фарамиром ли, нет ли — что мы сможем сделать? Штурмовать Мордор нам не по силам, только и остается, что ответить ударом на удар. Но наши руки крепки, и ответный удар будет тяжел.
Гондорец схватился за рукоять меча. При одной мысли о битве в глазах его появился воинственный блеск. Глядя на горделивого и статного, как все люди, встреченные им в этой стране, воина, Пиппин с тоской подумал, что его-то рука легче перышка.
«Пешка, — припомнил он слова Гэндальфа. — Пешка и есть, да еще и не на то место поставленная».
Когда солнце достигло зенита, зазвенел полуденный колокол. Крепость словно ожила: все, кроме остававшихся на часах, собирались к обеду.
— Пойдем со мной, — предложил Берегонд. — Пообедаешь сегодня с нашим отрядом. Возможно, правитель оставит тебя при себе, но пока ты еще никуда не причислен, так что тебе все равно. Мы примем тебя с радостью, да и ты, наверное, не прочь завести новых знакомых, пока еще есть время.
— Пойдем, — с готовностью согласился хоббит. — По правде сказать, мне тут одиноко. Мой лучший друг остался в Рохане, так что, не будь тебя, и поговорить было бы не с кем. Слушай, а может, ты возьмешь меня в свой отряд? Или хоть замолвишь словечко?
— Такие дела решают командиры, — рассмеялся Берегонд, — а я всего-навсего рядовой воин третьего отряда цитадели. Правда, в городе наша служба считается весьма почетной.
— Тогда, боюсь, это не для меня, — промолвил Пиппин. — Знаешь, давай сначала заглянем ко мне, а если Гэндальф не вернулся, я пойду с тобой… как гость.
Гэндальфа в покоях не оказалось, и Берегонд отвел хоббита в расположение третьего отряда, где Пиппину оказали самый радушный прием. В крепости все у всех на виду: слухи о прибытии Митрандира и о его долгой беседе с Дэнетором уже облетели всю цитадель. Поговаривали, будто маг привез с собой князя загадочной страны полуростков, что где-то на севере, и этот князь готов заключить союз с Гондором и выставить пять тысяч мечей. Вот-вот подойдет роханское войско — утверждали иные — и каждый из рохирримов везет с собой в седле по хафлингу, низкорослому, но свирепому и неукротимому в бою.
Эти вселяющие надежду слухи Пиппин, хотя и с сожалением, опроверг, но отделаться от княжеского титула ему не удалось. По мнению воинов, друг Боромира, удостоенный аудиенции у правителя, являлся весьма знатной особой. Его благодарили за приезд, угощали от всей души, а рассказы о дальних странах и приключениях слушали с таким интересом, что хоббиту постоянно приходилось напоминать себе о предостережении Гэндальфа и «следить за языком».
Обед закончился. Поднявшись, Берегонд сообщил хоббиту, что ему, как и его товарищам, пора на службу так что им придется расстаться.
— Чтобы не скучать, — посоветовал воин, — отыщи моего сынишку, пусть он покажет тебе город. Его зовут Бергил, а найти его можно в Нижнем Круге, там теперь все ребятишки, которые остались в городе. Спустишься туда, спроси старый постоялый двор, что на улице Фонарщиков. А мне стоять в карауле у Великих Врат.
День выдался погожий, для марта, пожалуй, и жарковатый, хотя стало немного облачно. Пиппина клонило в сон, но возвращаться в пустую комнату не хотелось, и он решил последовать совету Берегонда, хотя первым делом наведался на конюшню и угостил Светозара прихваченными с обеда лакомствами. Конь принял угощение с благодарностью, хотя нехватки в корме у него не было. Потом хоббит двинулся вниз по извилистым улочкам.
Люди глазели на него с любопытством, но вели себя учтиво и приветствовали на гондорский манер — склоняя голову и прикладывая руки к груди. Однако позади он слышал возгласы: люди высовывались из окон и призывали соседей взглянуть на «князя полуростков». Не все говорили на Общем Наречии, но что значат слова «Эрнил-и-Перианнат», хоббит усвоил очень быстро и понял, что титул прилип к нему намертво.
Наконец по множеству переходов и улиц он спустился в нижний, самый широкий круг, и ему показали улицу Фонарщиков, которая, как выяснилось, вела к самым Великим Вратам. Не составило труда и отыскать старый постоялый двор — огромное строение из выветренного серого камня. Два крыла здания выходили к улице, фасад с широкой, обрамленной колоннадой, лестницей находился в глубине. На зеленой лужайке перед домом играли мальчишки — первые дети, которых увидел Пиппин в Минас-Тирите. Стоило хоббиту остановиться, чтобы поглядеть на них, как один бойкий малец тут же припустил через лужайку ему навстречу.
— Привет, — сказал паренек, озирая хоббита с головы до пят. — Ты откуда? Чужой?
— Был, — ответил Пиппин. — Но теперь я вроде как воин Гондора.
— Да брось, — рассмеялся мальчуган. — Коли так, мы все тут воины. А лет тебе сколько, а звать как? Мне уже десять, и я скоро дорасту до пяти локтей. Мой отец в Страже служит, он там выше всех. А твой кто?
— Уж не знаю, на какой вопрос отвечать, — улыбнулся хоббит. — Мой отец хозяйствует на земле близ Тукборо, в Хоббитании. Лет мне двадцать девять, так что я чуток постарше тебя, а вот роста во мне всего четыре локтя, и больше я не вымахаю, разве что вширь раздамся.
— Двадцать девять! — присвистнул малец. — Так ты же совсем старый, как мой дядюшка Йорлас. А все равно — спорим, я могу тебя на лопатки положить или хоть на уши поставить.
