Кассандра Клэр - Draco Veritas
— Оставь, Гермиона, — попросил он. — Пожалуйста…
— Нет, я этого не оставлю.
— Нам не о чем разговаривать, — Гарри поднялся на ноги, провожаемый остолбенелым взглядом Гермионы.
— Но Гарри…
— Оставь меня в покое! — рявкнул он, и ужас от того, что Гарри заорал — по-настоящему заорал на нее — поверг ее в ступор. Она не проронила ни звука, не шевельнулась, когда он закинул себе за спину свой красный плащ и вышел через портрет.
* * *
Гарри едва соображал, куда он мчится по ступенькам — полутемные коридоры, холл, двери школы — его захлестывала безрассудная, беспричинная ярость, родившаяся из этой неясной, ослепляющей боли, — он ощущал ее физически. На кончиках его пальцев все еще жило ощущение нежной кожи Гермионы, во рту все еще был вкус ее губ, перед глазами все еще стояло выражение ее лица, когда он рванулся к двери…
Ну так расскажи мне…
Нет, я этого не сделаю…
Холод бладжером ударил в него, лишь только он сделал шаг на улицу; Гарри поплотнее запахнул мантию — не помогло, мороз обжигал губы, глаза… Вот лестница позади — под ногами заскрипел снег. Куда он шел? Он не имел ни малейшего представления.
Замерзший мир вокруг был прекрасен в этой сверкающей серебром черноте, стальное небо искрилось. Вдали зубчатой стеной виднелась опушка Запретного Леса. Гарри захотелось раствориться в этом холоде, в этой темноте, ему хотелось одиночества — чтобы не думать ни о ком, ни с кем не говорить…
С ним прежде этого никогда не случалось, присутствие Рона и Гермионы никогда раньше не казалось ему проблемой, он не мог понять, когда с ним произошел этот странный сдвиг — теперь он едва выдерживал общество Рона, не отвечая на его вопросы, а рядом с Гермионой испытывал вину, боль и стыд…
Он брел по снегу. Снег шел с обеда и укрыл всю землю, спрятав все пути-дорожки, оставив только тени… Наверное, он единственный живой человек, чертивший сейчас свою дорожку по белой коже снежной пустыни…
И вот он уже у края Запретного леса… Он вспомнил, как на первом курсе — дрожащий от ужаса, с плетущимся позади разозленным Драко Малфоем — был здесь впервые. Ему было одиннадцать. Кажется, что это было сто лет назад…
Подняв руку, Гарри коснулся ствола ближайшего дерева — и в лунный свет зацепился и заиграл на часах, обхвативших его запястье. Гарри замер, глядя на эти бегущие по золотому овалу черные цифры… отец носил эти часы до самой смерти, Сириус снял их уже с мертвого… А Гермиона снова заставила их работать — для него… Он знал, чувствовал сердцем эти выгравированные на корпусе слова… Гарри от Гермионы… лучший друг…
Гермиона.
Ужас и смятение стрелой пронзили его. Что же я наделал? Он остановился, как вкопанный, и развернулся к замку, но ноги запутались в корнях, он споткнулся и рухнул в снег.
* * *
Карта привела Драко к пустоши на опушке Запретного леса, в центре которой возвышалась каменная стена, сквозь которую, оплетая корнями камни, росли деревья. Драко прислонился к стволу в редкой тени голых ветвей и взглянул на вмерзший в пространство пейзаж: на кобальтовом небе кляксами чернели облака, повсюду искрящийся белый снег, подернутый корочкой наста, синеватое озеро застыло под алмазным покрывалом, а в отдалении поднимался замок — темный, древний, выглядящий, наверное, так же, как и в те времена, когда Салазар Слизерин и Годрик Гриффиндор были детьми…
Иногда, когда он смотрел на замок, к нему снова возвращались эти воспоминания — легкие и невесомые, как сновидения: вот двое молодых мужчин пришли сюда, чтобы построить его… Они юны, они почти дети — они мчатся верхом бок о бок сквозь синее летнее море васильков…
Одно прикосновение к камню — и в голове Драко эхом отозвался тот давний разговор:
— Да слезь же со стены, Салазар, ты что — хочешь себе шею сломать?
— Почему бы и нет?
— Перестань, ты сам знаешь, почему.
— Ты что, настолько меня любишь?
— Ну, не достаточно, чтобы оплатить твои похороны. Да и Ровена будет плакать…
Драко открыл глаза: будь жива Ровена, заплакала бы она, узнав, что Слизерин, ее первая любовь, обречен на вечные адские муки?…
Ад… каков он?… Геена огненная — как его обычно рисуют?… Или замороженная равнина из снега и льда — без тепла и света, залитая лишь мрачным светом бесконечного заката…
Эти размышления прервал странных хруст ломающихся ветвей и свалившаяся невесть откуда (с дерева, если уж быть точным) прямо ему на голову девушка. Драко даже не успел вынуть руки из карманов, чтобы подхватить ее, он сделал шаг назад — без толку: она шлепнулась прямо на него, и они кубарем покатились прямо в сугроб, где и притормозили.
Драко лежал, придавленный ей, — она полулежала у него на груди, прижав коленями ему руки, так что он не мог и пошевелиться. Ее серые глаза сияли весельем.
— Салютик, Драко! — она села. — Ты в порядке?
Драко захлопал глазами: ох уж мне этот ее наряд… Сегодня под зеленым бархатным плащом было красное шерстяное платье с глубоким декольте.
Плащ, удерживаемый застежкой в форме мака, эти драгоценности в волосах — изумруды, гранаты… лунный свет делал ее похожей на рождественскую елку… Он вздохнул.
— Рисенн. Да. К счастью, я нашел применение своей спине и успел ее подставить.
— Это звучит так, словно ты не рад видеть меня.
— Я вообще удивлен, что говорю. Я и дышать-то не могу.
Это было сущей правдой: Рисенн сидела аккурат у него на ребрах, и хотя она была легкой, как перышко, Драко не мог перевести дух. Она не смутилась, а надула губки.
Она всегда напоминала ему изящный музыкальный инструмент — что-то типа скрипки… Утонченная и вся трепещущая.
— Мне тут в голову пришло что-то такое умное… — задумчиво произнес Драко. — А ты свалилась мне аккурат на нее, и я тут же все забыл.
— Все равно скажи…
— Ладно, дело прошлое. Проехали.
Рисенн наклонила голову, и украшения заискрились в ее волосах:
— Ты так много думаешь…
Снег начал забиваться Драко под плащ. Он почувствовал, чтобы его пробирает дрожь.
— Мужчины так опасны, — заметил он.
Рисенн промолчала, в ее серые глазах снова запрыгали веселые чёртики.
— Так ты хочешь получить послание, что я доставила, — поинтересовалась она, — или как?
Драко зевнул, и снег посыпался ему в рот — он едва удержался от желания плюнуть.
— А у меня есть выбор?
— На самом деле нет, — усмехнулась Рисенн. Это была ее любимая часть программы: поиски спрятанного пергамента в ее обширных одеяниях. Обычно Драко наигрывался в эти прятки досыта, но сегодня он был слишком раздражен, потому, крепко обхватив ее за талию одной рукой, засунул другую ей под платье и заскользил вдоль бедра, где под резинкой чулка и обнаружил рулончик. Вытащив, он помахал пергаментом перед носом Рисенн:
